— Бей его! Колоти, как овчину!
— А ну, всыпь, сыпани еще раз!
Некоторые из зрителей при этом инстинктивно вздрагивали и поеживались, втягивая головы, будто камчи хлестали по их собственным спинам. Часть людей смотрела на эту дикую потасовку с недоумением: «Что это они, взбесились?»
Словом, через некоторое время дерущиеся повернули коней и, не переставая избивать друг друга, донеслись по той самой дороге, по которой прискакали сюда. В бешеной скачке распластались лошади. Как два беркута, схватившиеся на лету, неистово хлестали друг друга верховые. Они мчались вслепую, не разбирая дороги, готовые смести перед собой все, что им ни встретится. Вот ахнула и едва успела увернуться женщина с двумя полными ведрами на коромысле. С перепугу она споткнулась, ведра покатились в арык, широкой лужей разлилась вода. В ужасе разбежались с дороги куры и утки.
Султан и Абды стремглав гнали лошадей, с остервенением избивая друг друга. Вот уже где удалось разгуляться бесшабашным молодцам, — благо вокруг ни живой души и некому разнять их. Они и всегда были отменные задиры и свирепые драчуны, а тут уж сам бог велел. В руках у обоих на крепких, рябиновых рукоятках тяжелые, плетенные из сыромятных ремней зубцеватые камчи. Седла под ними тоже добротные, прочные, подтянутые внакладку парой подпруг. К тому же лошади выстоялись у столовой и теперь мчались как бешеные. Казалось, копыта их почти не касались земли. В безудержном, напористом беге слились в одно лошади, всадники, гул копыт и свист ветра. Абды и Султан яростно рычали, хрипели и выкрикивали ругательства. Они разом привставали на стременах, стегали друг друга по головам камчами, таскали за полы чапанов, хватали за рукава, стремясь сдернуть противника с седла.
— Я для тебя бабья тряпка? — устрашающе вопрошал Султан. — Так вот тебе, живьем не отпущу!
— Скорее ты будешь валяться на земле, дурак!
— Я выбью твой единственный глаз!
— А мне плевать на твои оба глаза! Все равно ты не уследил за своей шлюхой!
— Ах вот как! На, на!
— Мм! Так на вот, на вот тебе!
При виде их люди отбегали далеко в сторону и пока приходили в себя, всадники уже скрывались с глаз.
Но как бы ни были резвы и выносливы лошади, пройти одним махом расстояние в тридцать верст невозможно. Вскоре лошади с карьера перешли на галоп, а потом и на рысь. И сами джигиты, как постепенно стихающая буря, все реже набрасывались друг на друга и наконец, выбившись из сил, приутихли. У коня Абды, на котором скакал Султан, угол рта был разорван удилами, кровоточил. Струйка крови стекала и с ободранного уха самого Султана. А у Абды, прямо над слепым глазом, вздулся синий рубец. Одежда у обоих свисала с плеч клочьями.
— За что же это ты набросился на меня? — спросил наконец косой Абды.
— Мало тебе еще! Не будешь второй раз оскорблять! — зло ответил Султан.
— Дурак ты! Что мне твой Калпакбаев, брат родной, что ли? Он мне такой же враг, как и тебе!
— Эта сволочь замышляет согнать в общий гурт всех наших жен, а ты смеешься надо мной, унижаешь меня.
— Ох и дурак ты, ей-богу! Да кому ждать добра, когда над нами властвует Калпакбаев! Или он, думаешь, меня пощадит, что ли?
— Вот я об этом и говорю… А ты… Все ждали, что придет конец этой собаке, а он, вражья сила, смотри куда забирает? Ты же слышал, собирается в Москву… Видать, его пригласили туда?
— Да, не зря его туда вызывают! Высшее начальство, должно, одобряет его работу…
— Но нам с тобой от этого не легче…
Некоторое время они ехали молча, будто между ними ничего не произошло. Молчание нарушил Абды:
— Если это так, то мне недолго еще оставаться в аиле, лучше уйду куда глаза глядят. И черт дернул нас вмешаться в это дело. Что мы от этого выиграли… Касеин и Карымшак — испокон веку тайные враги, а нам-то с тобой чего не хватало?
— А кто всегда поддерживает Касеина? Не ты ли? Ты подстрекаешь свой род ради Касеина, ты дубинка в его руках… Я думаю, ты не забыл еще, как чуть было не убил насмерть нашего Иманбая?
Абды хмуро покосился:
— Ты опять принялся за свое?
— Ну, а разве не правда, что ты сразил тогда Иманбая?