— Ну, ну, разжигай, деточка! — пробормотал он, а у самого слезы навернулись на глаза. Он порывисто поцеловал Джипар в лоб, быстро вышел из дому и оседлал коня.
На улице Соке, с унылым видом едущего куда-то, встретил Сапарбай.
— Салам алейкум, аксакал! — радостно приветствовал Сапарбай. — Ну, как дела, как спалось после вчерашнего?
Соке не ответил на его салам и виновато промолвил:
— Я к тебе ехал, Сапаш. Как ты посмотришь? Я хочу остаться единоличником…
— Ох, и любите вы шутить! — засмеялся Сапарбай.
— Да нет, это не шутка. Ты сам знаешь, если по мне, то я никуда из артели. Да вот старуха проклятая все уши прожужжала. А куда ты от нее денешься? Сорок лет жили бок о бок, а со вчерашнего дня отворачиваемся друг от друга, как чужие… Ты не смейся, Сапаш! Вы еще молоды, вы еще не знаете цены друг другу… Да к тому же теперешняя молодежь такая, что одну ночь дома переспит, а две — где-то проболтается… А у нас не так. Если к вечеру, когда возвращаешься домой, жена не встретит улыбкой, то свет не свет, ничего не мило. А если она вдруг чуть приболеет, то Соке твой места себе не находит. Только и молю бога: «Сохрани, боже, сбереги! Не оставляй меня одного, как старого козла… Лучше забирай вместе!» Вот как, Сапаш. Твой Соке и сейчас за артель. Но старуха, известно, по-бабьи рассуждает… Когда она огорчается и плачет, я не могу это переносить. Лучше мне не видеть этих слез. Порешил я пока на время уйти из артели. А как все это наладится, притихнет, посмотрит она на все своими глазами, так еще сама потянется в артель!
— Ну что ж, подумайте хорошенько, Соке, — медленно промолвил Сапарбай. — Если вы уйдете, то куда подастся народ, как вы думаете?
— Да кто его знает, Сапаш!..
— А мне кажется, получится так, что если вы уйдете, то за вами уйдет Чакибаш, а за ним и Оскенбай. Выходит, что артель распадется.
Соке спросил:
— Ну, что же ты мне прикажешь делать, Сапаш?
— Вот что. За вас перед байбиче отвечу я. Но вы оставайтесь в артели.
Соке обрадовался.
— Хорошо, Сапаш, делай что хочешь, только бы перестала гневаться старая, а больше мне ничего не надо. Я до самой смерти никуда не уйду из артели!
III
Вернувшись после окончания курсов в аил, Бюбюш сразу же принялась за свои обязанности председателя аилсовета. Может быть, потому, что учеба все же легче работы, или же потому, что этот момент в жизни народа был переломным, но Бюбюш, приехавшая с намерением по-новому, со свежими силами и знаниями взяться за дело, с первых же дней столкнулась с трудностями. Что уж там говорить о других, если даже муж ее, Бозгунчу, и тот недовольно поговаривал при каждом удобном случае:
— Слушай, вот ты побыла в городе, что там говорит большое начальство, куда приведет нас артель и чем это кончится? Сначала приехал из центра Саламатов, расхваливал артель на все лады. Он уехал, прибыл Калпакбаев. Ну, тут пошла такая жизнь, что не приведи господь никому! Хорошо, что ты в это время была не в аиле, а то бы и тебе пришлось бы горя хлебнуть. Мы уж отчаялись было. Если бы он еще погулял у нас месяц-полтора, то ты, может быть, и не застала бы меня в аиле.
— Это почему же?
— Да так… Все хозяева семей поглядывали за горы.
— А что там, за горами?
— Да и сейчас многие только и ждут, чтобы потеплело, а тогда они уйдут за перевал.
— Да кто это «они»? Куда они уйдут? — удивилась Бюбюш.
— Это мне неизвестно… Но ты, жена, смотри теперь в оба! Не очень-то усердствуй, а то вон на Тескее появился один такой комсомолец, уж очень он был активистом, так его нашли в лесу с перерезанным горлом. Да и в нашем аиле есть такие, которые ходят с ножами…
Как потом убедилась Бюбюш, Бозгунчу был в какой-то мере прав. Особенно бросалось в глаза вызывающее поведение таких разнузданных людей, как Султан и Абды. Эти джигиты оголтело носились по аилу с толстыми камчами в руках. Вид у них был такой, будто они чего-то высматривали и поджидали. То, что приближается пахотная пора, их, казалось, совершенно не интересовало. Наоборот, когда речь заходила о подготовке тягла и плугов, они издевательски посмеивались:
— А нам-то что! Пусть артельные подают пример, а мы в стороне!
— Так ведь говорили, что теперь все будут делать машины? Зачем спешить: придут машины и вспашут землю. А пока вволю наскачемся на лошадях! Ха, ха, ха!
В этом смехе сквозили откровенное злорадство и враждебность: пусть, мол, артельные джигиты позавидуют, как мы гуляем по аилу на скакунах. Однако и Абды и Султан не очень-то были дружны. Встречаясь друг с другом на улице, они петушились, замахивались камчами, поносили один другого.