«Оказывается, Сапарбай все знает!..» — уныло подумал Керим.
— Верно говоришь ты, Сапаш! — поспешил он ответить. — Разве это приведет к добру, — нет! Я присоединяюсь к вам!
По всей вероятности, Керим сказал это искренне, без злого умысла, но все же Сапарбай решил не доверять с первого раза. Он предупредил Джакыпа, чтобы тот не спускал с Керима глаз.
На борьбу с басмачами собрались не только коммунисты и комсомольцы, но и простые дехкане. Сюда прибыли Омер на чьей-то вороной лошади, Чакибаш — на своей пузатой кобыле, Соке, Оскенбай, и даже Иманбай был здесь. Народу скопилось больше, чем требовалось. Поэтому-то Сапарбай вынужден был обратиться к некоторым:
— Спасибо за вашу верность и готовность, дорогие аильчане! Враг-то не ахти уж какой страшный, и вдобавок не чужой, пришедший со стороны, а свой: вчера только они жили вместе с нами, так что не будем особенно поднимать шумиху. Тут пришло много старых да малых, лучше пусть они расходятся по домам, идите и спокойно спите! Если будет стрельба, пугаться не надо. Стрелять будем только лишь для того, чтобы защитить артельное добро!
Старикам пришлись по душе разумные слова Сапарбая, и они разъехались по домам, но Соке, Чакибаш к Омер остались.
Сапарбай, Бюбюш, Самтыр и Ларион коротко посоветовались между собой. Откуда, с какой стороны должны появиться саадатовцы, было неизвестно. Если всем отрядом держаться у Верхнего аила, то те могли пройти вниз с другой стороны и угнать общественные табуны. К тому же аил Касеина был в другом месте, в низине. Вполне вероятно было, что Касеин не минует свой аил. Надо было встречать басмачей и с этой стороны. Поэтому решили разбить доброотряд на три группы. Две группы должны закрывать с двух сторон подходы к Верхнему аилу, а третья группа должна была держаться возле Нижнего, эшимовского аила и стеречь пасущиеся поблизости табуны. Табуны на всякий случай отогнали на другие выпасы, чтобы басмачи не могли сразу их обнаружить. Одну группу, закрывавшую подход к Верхнему аилу, возглавлял Ларион, другую — Сапарбай. Третьей группой командовал Самтыр. Бюбюш осталась помогать ему.
Когда отряд, разбившись на группы, стал расходиться по местам, Бюбюш, задержав на минуту Сапарбая, предупредила его:
— Смотри, на тебя враги очень люты, будь осторожен!
Небо было ясное, но луна еще не всходила, горы были погружены в темную мглу. Когда группа Сапарбая, бесшумно продвигаясь на конях, прошла по лощине за Верхний аил, впереди раздались какие-то подозрительные звуки. Сапарбай сразу же приостановил коня. Конь напряженно водил ушами, всматриваясь в темноту.
Орузбай сегодня был необыкновенно словоохотлив и оживлен. Он остановился возле Сапарбая:
— Ну как, Сапаш, не видать Саадата? Если не самого, то коня его подстрелю сейчас!
— Сегодня, наверное, пригодится ваша охотничья сноровка! — негромко ответил Сапарбай.
Впереди ничего не было видно, и группа Сапарбая, миновав одну лощину, перевалила через бугор в другую.
Саадатовцы тоже не зевали. Их уже известили, что напрямую в аил идти нельзя, так как по пути они могут встретить засаду. Пришлось отложить намерение напасть на аил ранним вечером. Басмачи сели на коней, только когда опустилась глубокая ночь и аил, потушив огни, уснул. На подступах к аилу Саадат приостановил лошадь:
— Здесь жили мои предки: отцы и деды, а я, их потомок, должен буду покинуть сегодня аил и уйти в далекие края! Кто знает, удастся ли отбить наш скот из артели и увести с собой сородичей? А может, не удастся? Но, как бы то ни было, пока я жив, я не покорюсь и буду мстить. Благословите, Касеке!
Касеин, восседая на высоком, статном коне, раскрыл ладони.
— Да придет бог на помощь нам, мученикам! — благословил он. — Да сохранит нас на узкой тропе, на бурной переправе сам пайгамбар Сулейман. Кто отступится от нашего праведного дела, да постигнет его кара клятвоотступничества, да проклянут его наша родная земля, светлое небо и могучие горы!
С этим благословением и вместе с тем напутствием Саадат решительно тронул коня. За ним из чащобы леса двинулись молчаливой гурьбой и другие.
Время шло, а доброотрядцы еще не встретили басмачей. Сапарбай беспокоился: Саадат хорошо знал горы и тропы, он мог пойти другой дорогой или незаметно проскользнуть под самым их носом. Оставив в ложбине человек пять доброотрядцев, Сапарбай вместе с Осмоном и Орузбаем поехали прощупать, как обстоят дела в самом аиле, но они уже упустили нужный момент.
Приближаясь к аилу, Саадат пошел по склону косогора. Перевалив через его гребень, он спустился в глубокую балку между двумя грядами бугров и вывел своих людей прямо к аилу с восточной стороны. Никто не ожидал, что он мог появиться в этом месте. Эта сторона аила считалась недоступной и неудобной для подхода басмачей, и поэтому сюда даже отогнали маток с жеребятами, как в наиболее безопасное место. Это были не артельные лошади, а те, что оставались у своих хозяев, но для басмачей было все равно. «Грех не поживиться скотом, что тебе на пути бог посылает!» — сказал один из них, казах Укет.