— Как звали твоего отца? — спросил начальник.
— Да, меня зовут Оскенбай…
В разговор вмешался Касеин, сидевший в хозяйской половине юрты.
— Они все такие… Когда надо отвечать перед властью, прикидываются дурачками, а еще мнят себя хозяевами земли и воды.
— И отца твоего тоже звали Оскенбаем? — продолжал Бакас.
— Э-э… Ос… Оскенбай, я сказал, да?
— Он из потомков самого Батыра! — сказал Касеин, указывая на Оскенбая. — Он нарочно притворяется дурачком, чтобы замести следы.
— Ой, Касеин, перестань! Какие следы мне скрывать? У бога соль я украл, что ли?
— Вспомни-ка слова, которые ты во все горло кричал во время драки! Чей это родовой клич?
— Какая драка? Что за клич?..
Окончательно растерявшийся Оскенбай умолк. Из юрты, где сидел начальник милиции, Оскенбай вышел, обливаясь потом, в ушах у него шумело. Нескоро он опомнился и понял наконец, о чем спрашивал его Бакас.
— Откуда мне было знать, чего он хочет? — бормотал он. — Все начальники до сих пор спрашивали имя жены и детей и записывали. Я думал, что и этот такой же. Он, оказывается, спрашивает фамилию. Мне послышалось, что он хочет узнать, вправду ли мою жену зовут Калима. Вот несчастье!
После Оскенбая в юрту Касеина явился Иманбай. Лихо откинув назад полы старенькой шубы, выпрямившись, вызывающе посмотрев на Касеина, он сказал:
— Это ты, Касеин, затеял драку между двумя родами, ты нарушил мир и согласие!
— Говори поосторожнее! Шайтан! — вспылил Касеин и покраснел, словно наступил на горячие угли. — А ну-ка, повтори, кто затеял драку?
— Ты!
— Вот видите, аксакал, — обратился Касеин к Бакасу. — Они никого не признают, сразу начинают оскорблять ни в чем не повинных людей и лезут драться. Это Саадат их научил, короткогубый шайтан, выродок старого волка.
— Не смей называть Саадата волком! — крикнул Иманбай?
— Зверь, волк! Пусть не рядится в овечью шкуру.
— У Саадата отец был баем, а ты сам бай.
— Не болтай чепухи! Я кандидат партии!
— Ты сам не болтай! Хороший калым за девушку-сиротку получил?
— Замолчи!
— Злись сколько хочешь! Если ты так ненавидишь баев, почему принял от Батырбека шестьдесят лошадей? Почему не отказался?
— Перестань допрашивать меня, отвечай сам перед законом! — защищался Касеин, оказавшийся в тупике.
Когда Иманбай произнес имя Батырбека, Бакас возмутился. Ведь Батырбек не простой бай, владеющий большими стадами. Нет, он глава рода, имеет большой вес, с его мнением считаются не только аксакалы аила, но и многие ответственные работники округа, которые не один раз вместе с Бакасом сидели в богатой юрте Батырбека, щедро угощавшего их. Перед ним заискивали все люди рода Кокрек. В прошлом году, например, сына Батырбека, Байдылду, провожали на учение в Ташкент. Сам Бакас в мягком фаэтоне отвез его на пристань. Быстроногие аргамаки летели, горячо дыша, над челкой у них развевались совиные перья, звенели бубенчики на богатой сбруе. За фаэтоном, глотая пыль, скакала большая группа всадников. Это были аткаминеры, аильные аксакалы, родственники и друзья Батырбека. У каждого в кармане была сумма, равная, по крайней мере, половине стоимости лошади. Когда фаэтон, прогремев бубенчиками, остановился на площадке у причала, толпа всадников окружила его, со всех сторон протянулись к Байдылде пачки денег.
— В дороге попьешь чаю, возьми, да паду за тебя, Байдылда!
— Возьми и мои, сынок!
— Вот все, что мог наскрести твой негодный дядя, бери, Байдылда!
Протягивая деньги, каждый старался, чтобы его заметил Бакас. Каждый хотел показать свое уважение к богачу Батырбеку и его брату Бакасу.
Сыновья бедняков, ехавшие на учебу, шли до пристани пешком, с мешками на плечах, обливаясь потом. Денег на дорогу у них было в обрез, одежда старая, но шагали они бодро. Завидев издалека пышные проводы Байдылды, ребята переговаривались:
— Сына Батырбека провожают, как уездного начальника.
— Сегодня пыжится, а завтра будет лезть в нашу компанию.
— Пусть отца его проглотит могила! Мы не примем байского сынка.
— О-о, а ты видел, какой большой начальник его провожал? Разве он допустит, чтобы выгнали родича?
— На учебе другие начальники. Они поймут нас.
Так говорили дети бедняков. Бакас их, конечно, не слышал. Сказать это открыто они боялись, ругали Батырбека и Бакаса только за глаза, тайком. «Раз им так повезло, раз пророк Кызыр так полюбил их, ничего не поделаешь! Пока брат его Бакас останется уездным начальником, ни одна муха не сядет не только на нос Батырбеку, но даже на круп его коня. Ба-ах, как им везет!» Так рассуждали многие. Поэтому-то и поразили Бакаса смелые слова Иманбая.