затянул снова Иманбай, с невозмутимым видом сидевший на крупе кобылы.
Он и не заметил, как доехал до аила Касеина. Айсарала, привыкшая угадывать намерения хозяина, остановилась у столба, к которому привязывали коней, недалеко от большой юрты в центре аила. Залаял пес, но никто не вышел из юрты, не встретил Иманбая.
— О-о! — крикнул Иманбай, немного подождав. — Выходи, хозяин! Посол приехал.
Напрасно взывал Иманбай. Касеин провел ночь в поисках Саадата и крепко спал. Он проснулся было от крика Иманбая, но тут же снова заснул. Снилось Касеину, будто на светло-рыжем жеребце, присланном Батырбеком за калым, он гнал лошадей. Вдруг табун превратился в большое войско. Головы всех всадников обмотаны красными платками, на концах пик развеваются пучки конского волоса, а в руках самого Касеина — ослиный хвост и к нему почему-то привязано лошадиное копыто. «Ой, собачье дело, — злился Касеин, — зачем мне этот несчастный хвост? Булаву бы мне! Разве ослиный хвост — оружие? Поднимешь его на врага, сам не рад будешь. Ведь копыто, висящее на конце, тебя самого ударит по голове».
В это время снова раздался голос Иманбая:
— Эй, хозяин! У порога ждет посол!
Из других юрт выходили люди, а Касеин продолжал спать; и снилось ему, что копыто, привязанное к концу ослиного хвоста, оторвалось и, откатившись в сторону, обернулось вдруг каким-то странным существом, полузверем-получеловеком. Подбежав к Касеину, оно схватило за повод его коня и сказало: «Молись, Касеин! Я — ангел смерти Азраил, посол аллаха! Я прятался в копыте, которое ты нес, но ты, невежда, усомнился в моей силе и вызвал мой гнев. Сейчас ты умрешь!»
Касеин молит о прощении, но Азраил непреклонен: «Я посол аллаха и возьму твою душу!» Тут происходит чудо — Азраил принимает облик Иманбая. Потрясенный Касеин просыпается, оглядывается и не находит своего «войска». А Иманбай уже теряет терпение:
— О-о, Касеин, выходи! Посол приехал!
Касеин все еще не может прийти в себя после страшного сна:
— О-о, народ! Не оставляйте меня с Азраилом! Бегите сюда! Ловите его!..
В крайней юрте было много народу. Косой Абды развлекал собравшихся игрой на комузе, смешил песнями. Услышав отчаянный крик Касеина, Абды с комузом в руках выбежал из юрты, за ним поспешили все — даже женщины и дети. Конь «посла», будь он справным, шарахнулся бы от неистового крика Касеина, от хлопанья дверей и топота бегущих, но тощая кляча не могла ни шарахаться, ни бегать, она только прядала короткими ушами, подняв голову. Озадаченный Иманбай приветствовал Касеина:
— Ассала-а-м-алей-ку-ум, Касеин! Почему ты с таким криком встречаешь посла рода Батыра?
Касеин еще не пришел в себя от потрясения:
— О-о, Азраил, шайтан! Пусть такого, как ты, посла и твоего отца…
— Успокойся, Касеин, давай поговорим мирно, — упрашивал Иманбай, хотя сам уже порядком струсил. — Поносить меня ты не имеешь права, я приехал для переговоров.
— Ты Азраил, шайтан! Ты приехал за моей душой! Хватайте его, люди!
— Послушай, Касеин! Если ты поднимешь на посла руку, нарушишь обычаи народа!
Жители аила слышали истошные вопли Касеина, выскакивали из юрт и, видя Иманбая, сидевшего на Айсарале без седла, недоумевали. Некоторые смеялись, иные подходили к незадачливому послу, но никто не думал ругать или бить его.
— Эй, какой ты посол? Откуда? Ты Азраил, шайтан! — Касеин все еще не мог очнуться.
— Приди в себя, Касеин! Я не Азраил, я Иманбай. Если бы я действительно был Азраилом, то дал бы тебе тысячу лет жизни, не отнимал бы у тебя душу.
— Э, какой Иманбай?
— А разве, кроме меня, есть другой Иманбай? Ты забыл, как сидел у меня на почетном месте и пил мою бузу? Породнился с большими людьми, так уж и узнавать меня перестал, да?
Эти слова «посла» еще больше распалили Касеина.
— Да проглотит твоего отца могила! Этот оборванец приехал ко мне и злорадствует! Да как он смеет потешаться над моей бедой! Держите его!
Абды схватил Айсаралу за повод. Несчастная лошадь, дрожавшая, когда кто-нибудь протягивал руку к ее шее, на которой зияла огромная рана, вцепилась зубами в его рукав.