На собрании было много некомсомольцев. Некоторые, натягивая поводья и крепко сжимая в руках плетки, переговаривались:
— Эх, да проглотит их отцов могила! Начнись сейчас драка, мы бы избавились от зуда в руках!
Здесь был и косой Абды, ударивший Иманбая дубинкой. Он не только не считал себя виноватым и не раскаивался, а, наоборот, держался заносчиво. Горяча коня, заставляя его плясать, одноглазый забияка командовал:
— Эй, Джакып! Начинайте свое собрание, пока светло!
Такое же воинственное настроение было и у Султана, сидевшего на темно-рыжем с большой гривой коне. Весь его вид говорил: «Начинайте вы свое собрание, не то мы начнем такое, что все решат плетки!» Он двинул стременами, высоко поднял над головой толстую плетку и крикнул:
— Сапарбай! Будет сегодня собрание или нет?
Сапарбай подъехал к самому берегу, поближе к эшимовцам.
— Эй, Джакып! Переезжайте сюда! Мы должны провести общее собрание вместе. Нельзя нарушать устав!
Джакып, сидевший на справной серой трехлетке, тоже спустился к самой воде:
— Ой, Сапарбай! Выслушай меня внимательно: на горе Ортоке вы состряпали решение об исключении меня из комсомола, потом подговорили какого-то уполномоченного избить меня, наконец, ночью выкрали девушку. Почему же тогда вас не беспокоило нарушение устава?
— Эй, Джакып! Не затевай ссору, — предупредил Сапарбай.
— Мы сейчас стоим друг перед другом. Вот эта река — свидетельница, у кого из нас черные мысли, а кто чист. Будем считать, что собрание уже открыто.
— Ой, Джакып! — не выдержал Курман. — Ты не член ячейки, в президиум не избран. Не имеешь права открывать собрание!
— Что же, все время только вы одни и должны иметь права? Сегодня наша очередь! — закричал рябой парень из эшимовцев.
Речка, прозрачная и чистая, в самом деле стала свидетельницей правды и кривды. Загорелся жаркий спор между двумя ее берегами. Каждая сторона старалась взять верх.
— Почему сегодня ваша очередь?
— За вами вина, вот почему!
— Виноваты не мы, а вы! Вы убили человека!
— Это Иманбая вы называете человеком!
— А что? Разве Иманбая не мать родила?
— Иманбая мы не убивали. Он просто притворился мертвым, как вонючий жук! — крикнул Абды.
— Нечего валить, все на мертвого. Не прикидывайтесь дурачками! Кровь за кровь! — ответил Султан, заставляя плясать коня.
— Ой, Султан! — горячился Джакып. — Брось требовать крови за живого человека и отвечайте за похищенную девушку!
— Не водила бы телка глазами, так бычок не стал бы и смотреть на нее, — крикнул Курман. — Так и ваша девушка. Она сама жаловалась, что ее продают старику за калым, а комсомольцы вашего аила на это и внимания не обратили. Айна просила нас спасти ее от старого дракона, и мы спасли. Это по закону. Во всем виновата ваша сторона. Касеин, хоть и кандидат партии, сколотил группу и напал на наш аил. Прошли старые времена! Касеин еще ответит! А вы, комсомольцы эшимовского аила, вместо того, чтобы выступить против незаконных действий Касеина, поддерживаете его и сами затеваете распри. Это не пройдет!
— Ой, Курман! Не вали с больной головы на здоровую! Не мы, а вы за старое держитесь! И драку затеяли тоже вы.
— Не мы, а вы!
— Вы! Хоть Сапарбай с Курманом и вышли из бедняков, но держатся за хвост самого матерого волка в овечьей шкуре, служат ему.
— Кого ты называешь волком?
— А что, вы с Саадатом близнецы, что ли?
— Отец Саадата был богач. Об этом никто не спорит, но сам Саадат настоящий бедняк. Народ избрал его председателем аилсовета, потому что все уважают его.
— Саадат обманул народ.
— Молокосос! — крикнул Султан. — Вчерашний бай и сегодняшний бай — не одно и то же, пойми, дурень!
— Богач есть богач.
— Вчерашний бай был угнетателем, помогал царю Николаю. Сегодняшний бай — советский человек. Он наживает богатство своим трудом. У нас ведь равноправие и свобода. Вот как это надо понимать!
Воспользовавшись тем, что спор несколько утих, Сапарбай предложил:
— Товарищ Джакып! Откроем собрание. Среди ваших людей имеются некомсомольцы. Пусть они едут домой.
— А разве на вашем берегу нет таких?
— Есть. Мы их тоже попросим отсюда. — Сапарбай обратился к своим: — Некомсомольцы, расходись по домам! Сейчас начнется собрание.
— А мы не хотим расходиться! — раздался голос косого Абды. — Лучше объясните нам, какой бай наш Касеин — николаевский или советский?