Осенью, когда Имаш, снова перекрыв сарай, заводил в него Айсаралу, между спиной лошади и потолком был приличный просвет. Хозяин говорил удовлетворенно: «Слава богу, сюда можно заводить Айсаралу даже оседланную!» Но не проходило и половины зимы, как лошадь начинала тереться спиной о потолок. Иманбай удивлялся, он никак не мог догадаться, отчего это произошло, и шептал про себя, тщательно осматривая спину и копыта своего коня: «Кажется, Айсарала растет не по дням, а по часам». Бюбю, застав однажды Иманбая в такую минуту, ничего не оставила от его радужных надежд.
— Считаешь ребра своей клячи? Скажи, сколько насчитал? — И указывала на пол сарая, весь заваленный замерзшими комками лошадиного помета. — Несчастный, разве не видишь, что кляча твоя стоит по колено в навозе и повернуться не может?! Хоть бы вычистил эту свою дыру!
Другие лошади сразу же после полудня спускались со склонов, куда хозяева утром выгоняли их пастись, и возвращались домой. Но стоило только выпустить на волю Айсаралу, как она принималась бродить по чужим дворам, обнюхивать у ворот выгребенные кучи навоза и ни за что не хотела идти в свой промерзший, занесенный снегом сарай.
— Чья кляча поедает корм у моих коров? — спрашивал Киизбай, увидев Айсаралу возле своего стога сена.
— Это Айсарала — знаменитая скаковая лошадь нашего Иманбая, — отвечали ему с нескрываемой насмешкой.
— Вот паршивая скотина! Ну и вид у нее! Встретишься один на один — испугаешься. Отгоните прочь! — приказывал бай.
И еще одним отличалась Айсарала от других лошадей: она умела отвязываться, каким бы сложным узлом ни привязывал ее хозяин. Не успевал Иманбай поставить коня в сарае и войти в свою землянку, как Айсарала, вращая глазами, развязывала зубами волосяной чумбур и уходила со двора. Иманбай, хватаясь за ворот своей старой шубы, долго удивлялся и не мог понять, кто отвязывает и уводит его кобылу из сарая.
— Что за наваждение! — терялся он в догадках. — Не сам ли пророк Кызыр ездит на моей Айсарале?..
…Не сразу Айсарала, прошедшая всю школу лошадиной хитрости, вернулась во двор, после того как оставила пьяного хозяина где-то в горах. Она долго бродила со сползшим набок седлом и волочащимися по земле поводьями, останавливаясь у каждой кучи навоза.
Бюбю мучилась до звезд, пытаясь поймать Айсаралу, которая убегала трусцой, как только замечала, что ее настигает хозяйка. «Каков хозяин, такова и его скотина, — бормотала Бюбю, бредя за убегающей лошадью. — Смотрите, что выделывает эта кляча! Пусть она превратится даже в Камбар-ату — все равно я с нее, с поганой, шкуру сдеру!»
Была уже ночь, когда Айсарала подошла к своему сараю, поняв наконец, что хозяйка от нее не отстанет.
— Стой теперь голодная всю ночь и пляши, поганая дохлятина! — ругалась измученная Бюбю, привязывая Айсаралу к столбику в сарае.
А тем временем Иманбай пьяный, свалившись с лошади, лежал на дороге, пока на него не наткнулись люди, которые возвращались с гор, волоча по мерзлой земле бревна.
— Ой, кажется, впереди лежит какой-то большой мешок! — воскликнул один из всадников.
— Да это человек! — удивился второй.
— Смотри, какой лев! В мороз лежит на снегу, и хоть бы что.
Они подъехали поближе.
— Да ведь это «покойный» Имаш!
— Напился батыр?
— Еще как! Постоишь около него и сам захмелеешь!
— Ладно, отвезем «труп» к жене.
— Не надо, придет в себя — сам найдет свою землянку.
— Что ты! Он может здесь замерзнуть.
Иманбая подняли, взвалили поверх ивовых дров на вола и повезли. Поравнявшись с его землянкой, самый горластый закричал:
— Бюбю! Ой, Бюбю, иди быстрее сюда!
— Да прихвати аркан или веревку! — добавил другой.
Бюбю решила, что ей хотят дать немного дров, и прибежала с веревкой.
— Зачем звали, милые? — спросила она.
— Сними бревно со спины этого вола.
— Да еще какое сухое бревно! — добавил другой.
Бюбю, сразу поняв, в чем дело, застыла на месте как вкопанная.
Иманбай пролежал всю ночь, все утро и с трудом поднялся только в полдень. Он накинул на плечи шубу, нахлобучил заячью ушанку своей старшей дочери и вышел из землянки. Взглянул на солнце, сморщился. Протер сонные глаза и, широко раскрыв рот, сладко зевнул. Потом присел у стены погреться на солнце. Вдруг он услышал спор двух мужчин. Иманбай посмотрел из-под ладони в ту сторону. Это были аильный исполнитель Матай и Омур.