Пробираясь сквозь столпотворения студентов, образовавшиеся в коридоре, мы прошли через все правое крыло университета, и свернув к лестнице, поднялись на третий этаж, после чего зашли в зал для рисования. Как оказалось, месье Симон сфотографировал на телефон некоторые мои картины и, приближая на экране изображения, таким образом, показывал смутившие его моменты. В галерее запрещено фотографировать и, хоть мне было любопытно, как месье Симону удалось это сделать, решила не спрашивать об этом. Хотя, в голове, несколько раз представила, как этот пожилой мужчина, аккуратно доставал телефон и, украдкой осматриваясь по сторонам, фотографировал картины. Наверное, выглядело это забавно.
Все полчаса своего свободного времени, мужчина рассказывал о своем впечатлении от моих картин и указывал на ошибки, чтобы, в будущем, я могла их избежать. Но, когда время истекло, месье Симон сказал, чтобы я приходила в пятницу к нему на урок и там мы продолжим обсуждении выставки.
— Клоди, я не люблю хвалить студентов, так как они после этого расслабляются и начинают хуже стараться, — сказал мужчина, когда мы вышли из зала и он достал ключи, чтобы закрыть дверь. — Но я все же хочу сказать, что вы уникальны. В столь юном возрасте, огромная редкость иметь такой талант. Да, ошибки есть и вы еще долго будете их исправлять, но, когда вы добьетесь своего уникального стиля, ваши картины займут значительное место в мире искусства.
— Спасибо, но вы преувеличиваете, — я немного стушевалась и покраснела от смущения. Месье Симон являлся очень необычным мужчиной. Торопливый, рассеянный, хромающий на правую ногу и носящий вечно помятую одежду. Но он был невероятно талантлив и уважаем в кругу художников. Поэтому такая похвала вознесла меня до небес.
— Просто старайтесь больше. Будет жаль, если вы остановитесь на достигнутом, — это были последние слова, перед тем, как мужчина закрыл дверь и поковылял прочь, попутно поглядывая на свои наручные часы.
Вдохновленная словами месье Симона, я заулыбалась и пошла к лестнице, намереваясь, по пути в мастерскую, заехать в специальный магазин и купить новые кисти. Хотелось рисовать и на практике попытаться исправить моменты, на которые мне указал мужчина, но, спускаясь по лестнице, боковым зрением, я увидела в пустующем коридоре второго этажа, парня с рыжей шевелюрой, из-за чего в голове, тут же возникло несколько нелицеприятных слов. Продолжая спускаться по ступенькам, я заверила себя, что это точно не Жорж. Ну не могло мне так «повезти», что при первом же приходе в институт, после долгого перерыва, я сразу же увидела этого парня. Но, чисто из принципа, чтобы доказать правоту своего утверждения, я поднялась обратно и, выглянув в коридор, повнимательнее посмотрела на рыжеволосого парня. Это, все же был Жорж.
Ему шел такой простой, но аккуратный стиль одежды. Темные брюки, бледная футболка с короткими рукавами и черно-белые кеды. В такой обстановке Жоржа можно было легко принять за одного из студентов «Десин Дарт». Разве что, скульпторы и художники редко когда бывают такими подкачанными.
Я не особо хотела общаться с Жоржем, но, все равно, пошла в его сторону. Мои шаги отдавались эхом в этом, практически пустующем коридоре, но парень так и не повернулся в мою сторону. Он все так же стоял около окна и, облокотившись руками и подоконник, смотрел на улицу.
Подойдя ближе, я хотела спросить, почему Жорж тут стоит, но посмотрев на улицу через мутное стекло, ошарашенно раскрыла глаза, чувствуя, как на душе становится гадко от увиденного. На заднем дворе университета, в небольшом саду, скрываясь за деревьями, три парня рвали бумаги, выбрасывая их в мусор и еще один крупный парень, держал второго, более щуплого, не давая ему сдвинуться с места. Было прекрасно видно, что эта четверка издевалась, над этим потрепанным и сутулившемся студентом. Тот, что покрупнее, взял студента за шиворот потускневшей от старости футболки и толкнул его на землю и после того, как он упал на колени, этот парень запустил пальцы в его отросшие черные волосы и потянул вверх, заставляя опять встать на ноги.