С Альтамиром Сильвейн и вправду оживала. Она сияла подобно звезде, озаряющей земли сидов в безоблачные ночи, а в груди трепетно прятала от всех сладостное чувство, страшась, что однажды кто-то заметит его и растопчет. Она понимала: если о них прознают, то покарают ее за преступление, совершенное в порыве страсти. Она также понимала, что уже пала так низко, как только возможно пасть королеве, но в те размеренные деньки Сильвейн это нисколько не заботило. Все мысли ее были заняты жгучими глазами и словами, что возлюбленный нашептывал ей у водопада. «Ты прекрасна, Сильвейн», «Я люблю тебя»... Альтамир говорил, что Сильвейн для него ‒ источник подлинного бессмертия. И хоть она знала, что друид заблуждается и что его ждет смертный удел через сотню-другую лет, не противилась этой мысли, не оспаривала его права так считать. Кто знает, может частичка ее любви и правда проникнет в его сердце и замедлит процесс увядания могучего тела? Но что будет потом? Об этом королеве не хотелось думать, не хотелось осквернять их светлое чувство червоточиной сомнения.
Однако скоротечность и непредсказуемость жизни сделала это за Сильвейн.
***
Каждый вечер они встречались под старым вязом в глубине леса. Но сегодня, накануне Мабона, Альтамир не пришел. Сильвейн стояла, стояла несколько часов кряду, неотрывно следя за стеной тернового кустарника, но ни одна ветвь его не шевельнулась. Даже ветер стих, замерев в немом ожидании.
Полная луна успела скрыться за кронами высоких деревьев, а небо ‒ озариться первыми рассветными лучами, но возлюбленный так и не явился повидать Сильвейн. Ее накрыло волной необъяснимой тревоги. Неужели в клане узнали про их тайные свидания? А вдруг Альтамира постигло суровое наказание, из-за нее, из-за глупой Сильвейн, вдруг возомнившей, будто любовь их достойна существования? В горле встал ком, а в голове застучало молоточками от страха за друида, коего она полюбила всей душой.
Так и простояла Королева под старым древом, терпеливо дожидаясь свою любовь. Но ни в ту ночь, ни в другие десять Альтамир не удостоил ее своим вниманием. Снова и снова Сильвейн возвращалась в обитель сидов опустошенной и как будто обездоленной. Она ощущала, как внутри нее все каменеет и отмирает, как вечные годы ее вдруг обретают конечную границу, предвещая скорую смерть от разбитого сердца.
Чутье не подвело Сильвейн.
***
Спустя месяц разлуки она не выдержала. Одним осенним солнечным днем, подмяв собственную гордость, Сильвейн покинула Полые Холмы, в надежде увидеть его, Альтамира, который посмел оставить ее в одиночестве и заставил страдать. Сильвейн спускалась вдоль реки с Холмов, бесшумно ступая по палой листве, точно призрак. Желая не привлекать внимания ни своих сородичей, ни диких зверей, ни нечисти, Сильвейн наложила на себя чары безмолвия и невидимой завесы, скрывшей ее от посторонних глаз. Так королева вышла к самой границе леса, примыкающей к Друадату, где среди грубо сбитых домишек и обитала ее любовь. Час или два Сильвейн упрямо глядела на ворота деревни, надеясь, что вот-вот промелькнет высокая фигура Альтамира, но друид словно испарился. Королева в ужасе представила, что он лишь плод ее разыгравшейся фантазии, морок, навеянный на нее по злому умыслу. Что, если ее чувства ‒ фальшивка, не более чем искусная магия ведьм, что обитали по соседству с сидами в старом ветхом замке? Она тряхнула головой и постаралась выкинуть эти мысли вон.
Когда солнце ушло из зенита, Сильвейн осознала, как утомилась стоять под деревьями и выслеживать того, кто, казалось, не желал ей являться. Горько вздохнув, она двинулась в обратный путь, не замечая, как слезы прокладывали дорожки по ее белым щекам.
И когда она вернулась к реке, то заслышала чей-то переливистый смех, там, за грядой ветвистого боярышника. Сильвейн знала, что его ягоды губительны для ее нежной кожи, а потому взмахом ладони повелела ветвям расступиться, и те повиновались. Войдя в укромное местечко, Сильвейн так и обмерла на месте. Перед собой она увидела двоих. Юную девушку неземной красоты, с блестящей на солнце кожей, и мужчину с темными, как уголь, волосами и глубокими карими глазами, которые не так давно смотрели на нее, Сильвейн.
Это был Альтамир.
Двое сидели на небольшой полянке, спрятанной от внимания сидов пышной порослью боярышника и рябины. Он знал, как сиды боятся этих деревьев, он все прекрасно знал... И потому пожелал затаиться здесь с той, чьего имени Сильвейн не знала, да и не хотела знать.