— Да, да, — он повернулся к Марине вымучивая улыбку.
На таком родном, но оплывшим от пьянки лице не было эмоций, только глаза, выдавали активную мозговую деятельность.
— Любимый можно еще кофе? — губу у Маринки подёрнулись в улыбке, обнажая зубу, а левая рука почесала родинку на щеке.
Хотя какая это родинка, самое настоящее клеймо, выжженное на коже, чрезвычайно искусное с множеством деталей. Рассмотреть ее толком не получилось, Марина отклонилась назад, подхватила короткий нож из раковины и скалясь словно пес, ударил мужа на отмаш. Колян едва смог уклониться. Озлобленная девушка атаковала еще раз, размашисто снизу вверх, но Колян был готов, развернулся в пол оборота, перехватил руку спятивший жены, и лихо завернул за спину. Девушка взвизгнула, роняя холодное оружие. Колян перехватил свободной рукой ее за шею и втолкнул в комнату. Девушка нелепо взмахнула рукой, и ударившись об край кровати боком завалилась на пол. Парень, чуть суетясь запахнул дверь, пару секунда и в створку ударилась взбешённая девушка. Колян же лихорадочно прикидывал как бы заблокировать выход. Взгляд зацепился за валяющийся ножик. Он ногой подтянул оружие, и забил под дверное пространства на манер клина. Такой себе засов, если применить элементарную логику, то освободиться не составит труда. Но свихнувшиеся Маринку тупо билась в застекление дверное полотно. Она решала проблему исключительно силовым путем.
Николай более не мешкая ринулся в ванную, одеваться. Дверь уже трещала, китайская подделка явно не предназначена для сдерживания озлобленных дамочек, она всего лишь выполняла функцию разделения личного пространства.
Пока Колян облачался в спортивные штаны и байку, все его мысли занимало бегство. Сейчас не было времени размышлять, как он сюда попал и что тут происходит. И вообще, как образовался Срез, затрагивающий его личную жизни. Уже засовывая ноги в зимние ботинки, парня кольнула неожиданная мысль. Дочь. Он рванул в соседнюю комнату, и с облегчением выдохнул. Детской из его реальности не было, вторая комната была захламлена каким-то мусором в пересмешку с поломанной мебелью. Более в этой странной квартире его ничего не держало.
Колян перепрыгивая ступеньки, сбежал на первый этаж. И уже не видел, когда Маринка все же выломала дверь, схватила огромный осколок стекла, и ринулась в погоню. Не обращая внимание на порезанные ноги и распоротую почти до кости руку. Женщина стремительно выскочила на лестничную клетку, сразу прыгнула в просвет между этажами в погоне за мужем. Пролетев с десяток метров, она с хрустом приземлилась на площадку первого этажа, сломав себе ладушку. Клеймо на щеке вспыхнуло алым, начиная выжигать кожу на щеке. Марина, скрипя зубами двинулась дальше, сильно хромая, травмированная конечность отзывалась тупой болью, но это все временно скоро, знака Кахарма, восстановит плоть. И она как верная адептка Саарака принесет в жертву безродную «свинью».
Колян выскочил наружу в прохладное зимнее утро, он инстинктивно ждал монстров или психов, но нет, двор оказался по бытовому скучен. Даже дворник, меланхолично освобождавший тропинку от снега, не повернул головы в его сторону. Разве что две бабки на скамейки, закутанные в махровые платки, что-то проворчал неразборчивое. Колян их даже узнал одна проживала на первом этаже, вторая вроде как приходила сюда с соседнего двора.
— Здрасти! — машинально сказал парень, слыша шум падения за спиной.
Обернувшись Колян от изумления, открыл рот: вставляя ногу в сустав за спиной злобно скалилась Маринка, в свободной руке зажимая кровавый осколок стекла и, если судить по подтёкам, кровь была ее собственной. На щеке у безумной девицы красным ожогом светилась клеймо.
— Жертву Кахамара, — прохрипела она, а Колян на голых инстинктах, сместился в сторону.
Маринка прыгнула под истерический хохот бабок, Колян не мешкая ударил в грудь родной жене, складывая ее пополам. Кулак тут же онемел, а Маринка и не думала униматься. Взмах стекла чиркнул по куртке, оставляя широкий разрез на одежде. Парня спасло лишь полное неумение девушки обращаться с режуще колющим оружием. И та бесконтрольная ярость, что плескалась в глазах одержимой. На новый выпад Колян среагировал как надо, отклонился в строну, пропуская выпад, и после от все души толкнул девушку в сторону хохочущих бабок. Старухи живо схватили девчонку, и спешно принялись втискивать ее между собой.
А несчастный скиталец, не думая ни о чем уже улепётывал со двора. Время только оно и больше никто не играла за него, так и нечего попусту растрачивать внимание последнего союзника.
Выскочив на перекресток дороги с разбитым и ни разу не латаным асфальтом, он смекнул, спасение следует искать в частном секторе. Там заборы, деревья и заброшки. Людей на улице почти не было, как и автомобилей, всего и промчалась одинокая БМВ, с сизым шлейфом дыма из открытого заднего окна.
Не прошло и пяти минут как Колян оказался в соседнем квартале. На пешеходной дорожке, он засунул руки в карманы, изображая из себя среднестатистического обывателя. Ведь бегущий человек всегда привлечет к себе повышенное внимание.
Он успокоился насколько смог, пытаясь мыслить рационально. Каким-то образом его закинуло в очередной Срез полный оживших кошмаров и чертовщины, а не в родной мир. Если верить предыдущему опыту, то первая опасность уже миновала и далее Срез пока не будет подкидывать новых проблем. А значит нужно сосредоточиться и почувствовать выход. Так он и поступил. Интуиция тянула вперед и левее, и если тут все, как и в родном мире: то это значило выход находиться в стороне железнодорожного вокзала.
Добираясь до места выхода, он чувствовал себя неуклюжим глупцом, даже страх и нервозность отступили на второй план. Двигаясь к намеченной цели, он боялся поднять взгляд, словно это каким-то образом могло демаскировать его. Как в глубоком детстве: я не вижу, значит меня не видят. Глупость, вздор, но пересилить себя он не мог. На встречу никто не попадался, и меся казалось изначально серый снег он спешил к намеченной цели.
Не дойдя до железнодорожного вокзала метров пятьсот, Колян замедлил шаг, и остановился возле мерцающего желтым светофора, и словно бы высматривая машины покрутил головой. И не меняя шага с каменным лицом усталого человека, скиталец продолжил путь прямо, игнорируя ранее намеченное место для выхода.
Возле ступенек вокзала стояло с десяток машин черного цвета с мигалками на крышах, и повсюду шныряли люди в серых одеждах. Не оставляющих никаких сомнений — это стражи порядка. Тут не надо быть параноиком и так понятно, вся эта суета вызвана его появлением в Срезе. Если и была какая-то доля наивного сомнения в душе, то и та погибла под давление не оспоримого факта, виде весящей возле окна женщины в балахоне, с длинными волосами, в руке она держала раскалённого вида клеймо, с тем же узором, что и на щеке псевдо-жены. Не поднимая глаз, скиталец пересек пару кварталов и только потом опустился на скамейку, в тихом парке. Нужно обдумать сложившуюся ситуацию.
Последующие получаса он провел в размышлениях, и вывод не утешал. Его ищет не только взбесившаяся жена, но и местные стражи порядка, или надзирающие органы, поди пойми. Точка выхода оцеплена. Срез производит собой крайне угнетающее и удручающее впечатление. Еще и опасность исходит чуть ли не от каждого встречного. При этом невозможно правильно выработать манеру поведения.
За полчаса наблюдений Колян насмотрелся разного ужаса, попади он сюда впервые раз, то явно бы тронулся умом. Первое на что он обратил внимание — это полное отсутствие детской суеты. Все виденные им дети либо велись за руку взрослых, либо сидели в круглой песочнице, в не ком подобии транса, раскачиваясь в едином ритме и издавая странный полу вой, полу сип. Далее по тропинке шли трех женщин, вроде гуляют спокойным размеренным шагом, перекидываясь повседневными фразами. Но из-под коротеньких курток у них выползали поводки на который мерной походкой вышагивали безглазые коты, вместо глазных яблок кровавые провалы, словно орган зрений кто-то наглым образом вырвал. Но такие увечья нисколько не мешало четвероногим передвигаться в пространстве. И у Колян невольно возник вопрос, а кто в этом симбиозе главный? Но больше всего пугало обычные с виду люди, они ходили, не обращая на окружающий ужас никого внимания. Каждый спешил по своим житейским делам и творящийся ужас их мало волновал, женщина с мобильным возле уха, подошла и выдернули одного из детей из песочницы. Тот сразу заплакал, но получил отповедь от мамани, и угрозу лишиться сладкого, умолк. Или работяги, что с ленцой долбил кусок льда возле дороги, они явно выжидали часы пока закончится смена, а не приносили пользу обществу. Обычные люди за обычными делами, в картине ужаса. Но последний каплей пришло осознание, что он не ощущает никаких запахов. Казалось, мелочь по сравнению с окружающего миром, но невозможность ощутить элементарную, казалось бы, фундаментальную вещь, пугало похлеще всего остального. А что тогда он учуял в квартире? Непонятно.