Между тем самолеты, сделав круг, пронеслись над поселком, едва не касаясь крыш. Когда они зашли на новый вираж, Сей обратил внимание, что к их крыльям прикреплены какие-то коробки, из которых вылетают и распыляются в воздухе крохотные мутные облачка.
Сделав еще несколько заходов, самолеты скрылись за горизонтом. Сей забеспокоился. Самолеты были явно японские, а японцев он хорошо знал. От этих «заморских дьяволов» ничего, кроме несчастий, ждать не приходится.
Вечером, встретившись с соседями, Сей долго говорил с ними о странном визите сюда японской авиации. Предположения высказывались разнообразные, однако ни одно из них нельзя было принять безоговорочно. Ясно было только: самолеты что-то сбрасывали.
Впрочем, на следующее утро интерес к загадочному валету ослаб, а еще через два-три дня о нем вообще перестали вспоминать.
Тем временем нагрянули беды, которые вскоре поглотили внимание всего местечка: один за другим начали заболевать люди.
Болезнь начиналась всегда внезапно и остро. Сперва человек чувствовал, что его знобит, потом озноб усиливался, одновременно быстро поднималась температура. Больной жаловался на головную боль, на судороги в мышцах, на ломоту в суставах. Язык распухал, покрывался белым налетом.
— Так, как если бы его натерли мелом, — рассказывал Шэну Сей.
Во рту у заболевшего пересыхало, речь становилась бессвязной, неразборчивой, походка — неуверенной. Человека терзали какие-то страхи, ему все время хотелось от кого-то бежать. Наконец, больной впадал в беспамятство и умирал.
«Чума!» — повторяли охваченные отчаянием и страхом жители поселка.
В семье Сея первой жертвой «черной смерти» стал новорожденный сын. На следующий день умерла десятилетняя Ли, а ночью та же участь постигла жену. Горе пришло не только в их семью. Эпидемия чумы в течение недели унесла сто пятьдесят человек.
Медкомиссия, прибывшая из Шанхая, начала исследовать причины эпидемии. Обстоятельства выглядели загадочными: по обыкновению чума появляется вначале у крыс, а на этот раз врачи не обнаружили ни одного больного или же мертвого грызуна.
Загадку разгадал профессор Шанхайского университета Ван Ин. Собрав информацию среди местного населения, он приступил к поиску ответов на два основных, по его мнению, вопроса: какая связь между внезапной эпидемией и появлением в этом районе японских самолетов? Что содержалось в таинственных коробках, которые, как единодушно утверждали местные жители, были прикреплены к плоскостям японских бипланов марки «кавасаки»?
Подозрения профессора в том, что к распространению эпидемии причастны японцы, подтвердил не подлежащий сомнению факт: множество зачумленных блох он обнаружил в поле. Предположить, что туда их занесли какие-либо крысы, было нелепо. Во-первых, крысы никогда не убегают далеко от жилья человека, а во-вторых, блохи слишком вольготно чувствуют себя в шерсти грызунов, чтобы беспричинно покинуть своих носителей.
Заявление профессора Ван Ина вызвало, разумеется, немало комментариев. Однако лишь среди местного населения и прибывших на помощь шанхайских врачей. Китайские же газеты, выходящие в Шанхае, находясь под бдительным контролем японцев, не обмолвились ни единым словом о подозрениях Ван Ина, ограничившись лишь описанием того, как протекает эпидемия.
— Японцы поломали всю мою жизнь, — шепотом говорил Шэну Сей. — Я поклялся, что буду им мстить, пока меня носит земля...
Беседовали они исключительно по ночам, когда камера погружалась в сон. Голова к голове лежали, скрючившись, на изодранных циновках в проходе между нарами и шептались.
— Послушай, за какую провинность тебя-то арестовали? — спросил как-то Шэн у Сея.
Тот порывисто привстал на локте.
— Если ты будешь задавать подобные вопросы, я могу подумать, что ошибся в тебе и что ты — подсадная утка, — с укоризной сказал он Шэну.
Минутой позже добавил, как бы извиняясь:
— Я ведь не спрашиваю у тебя, какими судьбами попал сюда ты? Вот и ты не спрашивай. Разве тебе неизвестен завет наших предков: и у окон есть глаза, и у стен есть уши, а когда беседуешь в поле, помни, что и трава может подслушать?
Сей умолк, и больше они не обменялись в ту ночь ни единым словом. А под утро дверь их камеры со скрежетом отворилась.
— Заключенные Фу Чин и Сей Ваньсун — на выход! — раздался властный и сытый голос надзирателя.