Раздирая брюки, царапая колени и руки о колючую проволоку, Палавек перемахнул через ограду на участок, окружавший двухэтажную виллу. Посидел на корточках, выжидая, пока не успокоятся потревоженные в вольере попугайчики. Сбросил накидку, вновь надел рубашку в оба рукава. Сунул браунинг под брючный ремень за спиной, чтобы легче перемещаться.
Из-за ограды полуосвещенная входная дверь «Изузу» казалась даже уютной. Чрево автобуса набивали чемоданами, приподняв крышки боковых отсеков.
За минуту до отправления со ступеньки «Изузу» спрыгнул Абдуллах. Видно, провожал хозяина, который, если верить малайцу, должен сидеть у окошка в восьмом ряду слева по ходу. Все правильно...
Водитель, повернув голову, подождал, пока Абдуллах обойдет автобус спереди. Фары мигнули, и машина тронулась с освещенной площадки. Перекинувшись через ограду, Палавек махнул водителю рукой, в которой сжимал билет. Пассажиры, за исключением сидевших в первом ряду, не могли его видеть из-за высоких спинок сидений. Скользнув в приоткрытую почти на ходу дверь, Палавек бросил водителю:
— Давай, давай...
Пригнувшись, скользнул в кресло третьего ряда. Подошел кондуктор, взял билет.
— Я опаздывал... Извините, не приходилось выбирать кресло.
— Ваш костюм испачкан. Пройдите в туалетную комнату в конце. Я сейчас открою ее для вас. В таком виде я не вправе, извините, оставлять вас в салоне. Надеюсь, вы правильно поймете меня. Тут едут уважаемые господа...
— Мой билет в полном порядке. Вы же видите...
Палавек старался говорить шепотом, хотя Цзо находился через четыре ряда за высокими спинками.
— Но вы ободраны, ваш костюм... Вы в крови... Странно это.
— Успокойтесь наконец. Вот вам...
Фиолетовая купюра в пятьсот бат повергла человека, ставившего превыше всего правила и приличие, в полное расстройство. Палавек аккуратно опустил деньги в нагрудный карманчик форменной куртки, мягко вытянул из пальцев кондуктора свой билет и откинулся в кресле. Соседнее, к счастью, пустовало.
— Но хотя бы почистите костюм...
— Сейчас не хочется. Желал бы соснуть. Спасибо.
— Вам спасибо, господин, — спохватился кондуктор. В кармашке лежала полумесячная зарплата. Таких чаевых никто не давал.
Палавек посмотрел на расписание, которое вытащил из сетки на спинке кресла. Остановка будет через два с половиной часа, всего на три минуты... Надо незаметно, когда все погрузятся в дрему, перебраться в кресло седьмого ряда. На остановке за несколько секунд до отправления выстрелить в Цзо, пробежать по проходу, спрыгнуть. Дальше по обстоятельствам.
За окном мелькали одинокие пальмы среди полей. Будто серебряный шарф, брошенный в долину, блеснула река. Черными парусами, наполненными ветром, проплыли очертания вогнутых скатов пагоды.
Через час он перебрался в седьмой ряд. Сидевший у окна старичок бонза даже не повернул головы. Развернув банановый лист, подбирал щепотью комки клейкого риса с мясом, чавкая и хлюпая носом...
Автобус плавно остановился. Бонза похрапывал, заложив, по монастырской привычке спать без подушки, руки за голову. Практически никто не видел в лицо Палавека, кроме кондуктора. Да и тот будет молчать — из трусости не сознается, что получил такую крупную взятку.
Палавек выждал две с половиной минуты. Проход между кресел оставался пустым. Кондуктор копошился у передней двери, которая оставалась открытой.
Повернувшись назад, он снял курок браунинга с предохранителя, потянул левой рукой на себя спинку кресла.
Подтянутые к вискам миндалевидные глаза смотрели с удивлением.
— Моряк? Вы?
— Здравствуйте, госпожа... — Палавек опустил браунинг.
На коленях она сжимала пакетик с полотенцем и косметической сумочкой. В свете ночника сквозь целлофан просвечивала красная роза на махровой ткани. Палавек услышал шипение закрывшейся автобусной двери.
Он перевел оружие на предохранитель. С урчанием автобус набирал скорость. На площадке у кабины водителя вспыхнула потолочная лампа. В затемненном стекле, отделявшем кабину от салона, отразились заломленный околыш фуражки и звездочки на погонах полицейского. Кондуктор в сползавших очках говорил что-то, показывая рукой в сторону седьмого ряда.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СТОРОНА «ЗОЛОТОГО ТРЕУГОЛЬНИКА»
1
Бэзил отхлебнул из чашечки зеленый чай. Поперхнулся и ощутил то же состояние, как бывало в детстве, когда не успевал сжать губы, ныряя в Сунгари.
Поезд, мягко постукивая на стыках, неторопливо катил вдоль затопленных рисовых чеков. Лунная дорожка, преломляясь на дамбах, словно спешила следом.