Во-первых, это давало ей возможность испрашивать государственные субсидии в стране регистрации и всюду рекламировать, что она помогает развивающимся странам.
Во-вторых, такую политику «Мед-Инко» можно было рассматривать как хитрый ход, который, если и не принесет ей немедленные барыши, то позволит создать первоначальный плацдарм для атак на слабо защищенную экономику страны.
Варга отодвинул от себя документы и задумался. Прошло несколько минут. Не отрывая взгляда от небольшого участка на висевшей напротив его стола карте мира, Шандор набрал номер своего приятеля, англичанина Хартнера, и попросил Дэна отвезти его в аэропорт. Его собственная машина закапризничала: напрочь отказал двигатель.
— И все-таки, Шандор, вы делаете ошибку. — Хартнер заходил по комнате. — Ну зачем, объясните вы мне по-человечески, зачем вам понадобилось лезть не в свое дело? К тому же приношу вам свои извинения, но вы ни черта не смыслите в производстве медицинских препаратов. И еще запомните! Никто не поставит вам памятник, спаси вы хоть всю организацию! А тут какой-то проектик...
— Послушайте, Дэн, я же объяснял вам, что меня лично просил директор департамента, и потом речь идет о медикаментах для людей...
— Не смешите, — перебил его англичанин. — Вы что, газет не читаете? В стране после переворота кровь льется рекой, а вы лекарства!
— Это их внутреннее дело, пусть сами и расхлебывают. Мы работаем для народа, для людей. Сейчас важно как можно раньше ввести в строй завод-лабораторию по производству лекарств. Нельзя же в самом деле сидеть сложа руки и созерцать. Вот взгляните, — Варга подвинул к нему пачку газет.
— У вас мания величия. — Хартнер отпихнул от себя газетные листы, и они полетели на пол. — Вы самый обычный чинуша, и все, чем вы занимаетесь, — это приумножаете бумажную массу.
— Ну, — рассмеялся Варга, — вы сегодня необычно желчны и пессимистичны.
— И все-таки, Шандор, почему хитрая лиса Мадзини отказался лететь? Насколько я знаю, все фармацевтические проекты в вашем департаменте ведет именно он.
— Хусейн сказал, что у того что-то случилось в семье. Кажется, кто-то заболел. — Варга посмотрел на часы. — Пора ехать!
Спустившись на скоростном лифте, они оказались в большом круглом вестибюле, откуда эскалатор доставил их на стоянку подземного гаража. Охранник у ворот взял под козырек, и верткий оранжевый «фольксваген» влился в поток машин.
Через пять минут они уже прочно застряли в транспортной пробке. Хартнер посигналил, но лишь для того, чтобы отвести душу. Кругом, сколько хватал глаз, машины стояли вплотную друг к другу, и было видно, что никакого движения не предвидится. Варга нервничал. Ему еще предстояло заскочить домой и взять чемодан.
Где-то впереди замелькал проблесковый маячок полицейской машины. По встречной полосе под вой сирены пронесся вперед патрульный мотоцикл, за ним карета «скорой помощи». По-видимому, пробка была вызвана аварией. Шандора всегда удивляла и каким-то странным образом раздражала четкая и эффективная работа местной полиции. На улицах увидеть ее было трудно, но стоило произойти хоть малейшему происшествию, как она мгновенно появлялась. Объяснялось это довольно просто: в городе функционировала хорошо отлаженная система оповещения. Каждый, кто первым сообщит полицейскому управлению сведения о происшествии, автоматически получает на свой банковский счет определенную сумму денег. По телефону так и говорят: что и где произошло, а затем номер своего счета. Действует безотказно.
Шандор достал сигареты, закурил. Хартнер поморщился, но промолчал. Он уже привык к тому, что курят везде, где угодно, не испрашивая на то особого разрешения.
— Что-нибудь случилось? — Варга искоса бросил взгляд на своего товарища.
— Так... — Хартнер меланхолично уставился на высокий забор, где на фоне часов с золотым циферблатом плыла под водой золотистая от загара женщина. Рядом, извозившись в краске, радостно показывал проезжающим большой палец толстощекий двухметровый малыш. Тут же орущий человек разбивал собственной головой бетонный столб. Снова золотистая женщина, опять малыш — и так, один за другим, все заборы были обклеены рекламными плакатами.
— Устал, — сказал он, откидываясь на сиденье. — Американцы говорят: бывают дни, когда лучше не вставать с постели. А через пару лет пенсия. Поселюсь в предместьях Лондона и буду тихо выращивать цветы, пока так же тихо не сойду в могилу. У нас после шестидесяти не держат. Наверное, это и правильно...