ся экспресс. — Давай! — исступленно скомандовал Кларенс. Подпрыгнув, Тримбл выбросил кулак вперед. Он вложил в это движение весь свой вес и всю свою силу, целясь в кадык верзилы. На мгновение ему показалось, что его рука пробила шею противника насквозь. Он снова ударил по шестидесятому этажу небоскреба и результат получился не менее эффектный. Верзила рухнул, как бык под обухом. Ого! И мы кое–что можем! — Еще раз! — неистовствовал Кларенс. — Дай я ему еще врежу, пусть только встанет! Верзила пытался подняться на ноги. На его лице было написано недоумение. Он почти выпрямился, неуверенно поводя руками и стараясь разогнуть подгибающиеся ноги. Тримбл завел правый кулак как мог дальше, так что у него хрустнул сустав. А потом дал волю руке, целясь противнику по сопатке. Раздался чмокающий удар, точно лопнул слишком сильно надутый мяч. Голова верзилы мотнулась, грозя вот–вот отделиться от плеч, он зашатался, упал и прокатился по полу. Кто–то благоговейно охнул. Дрожа от возбуждения, Тримбл повернулся спиной к поверженному противлику и направился к стойке. Бармен тотчас подскочил к нему с самым почтительным видом. Тримбл послюнил палец и нарисовал на стойке круглую рожицу. — Ну–ка, подрисуй к ней кудряшки! Бармен заколебался, поглядел по сторонам с умоляющим видом и судорожно сглотнул. Потом покорно облизал палец и подрисовал кудряшки. Тримбл выхватил у него салфетку. — Попробуй еще раз состроить мне гримасу, и с тобой вот что будет! энергичным движением он стер рожицу. — Да ладно вам, мистер, — умоляюще пробормотал бармен. — А пошел ты… — Тримбл впервые в жизни употребил крепкое выражение. Он швырнул салфетку бармену, оглянулся на свою хрипящую жертву и вышел. Когда его короткая округлая фигура исчезла за дверью, кто–то из завсегдатаев сказал: — Это надо же! Набрался наркотиков и теперь, того и гляди, пристукнет кого–нибудь. — Не скажи, — бармен был напуган и смущен. По виду разве разберешь? Возьми Улитку Маккифа — он в своем весе мировой чемпион, а с виду мозгляк мозгляком. Мне этот типчик сразу не понравился. Может, он брат Улитки? — Не исключено, — задумчиво согласился его собеседник. Верзила на полу перестал хрипеть, икнул, охнул и выругался. Перекатившись на живот, он попробовал встать. — А теперь к директору! — со смаком сказал Кларенс. — Нет, нет, нет, только не это! — кроткое лицо Тримбла еще багровело от недавнего напряжения. Он то и дело опасливо косился через плечо в ожидании грозной и, как он полагал, неизбежной погони. Ему не верилось, что он действительно сделал то, что сделал, и он не понимал, как ему удалось выйти из такой передряги живым. — Я сказал — к директору, тыква ты ходячая! — раздраженно повторила тень. — Но не могу же я бить директора! — пронзительно запротестовал Тримбл. Эдак я за решетку попаду. — За что бы это? — поинтересовался прохожий, останавливаясь и с любопытством разглядывая толстячка, который рассуждал вслух. — Ни за что. Я разговаривал сам с собой… — Тримбл умолк, так как его тени очень не понравилось, что их перебили. Ему вовсе не хотелось следовать ее совету, но Другого выхода не оставалось. — Э–эй! — крикнул он вслед отошедшему прохожему. Тот вернулся. — Не суй нос в чужие дела, ясно? — грубо сказал Тримбл. — Ладно, ладно, не лезьте в бутылку, — испуганно отозвался прохожий и торопливо зашагал прочь. — Видал? — буркнул Кларенс. — Ну, а теперь к директору. Зря мы задираться не станем, будь спок. — Будь спокоен, — поправил Тримбл. — Будь спок, — не отступал Кларенс. — Сначала мы поговорим. А если он не пойдет нам навстречу, ну, тогда мы прибегнем к силе. — Немного помолчав, он добавил: — Только не забудь включить свет. — Ладно, не забуду. — Тримбл смирился с тем, что еще до вечера угодит в тюрьму, если не в морг. С мученическим видом он вошел в подъезд и поднялся в контору. — Добрый день! — Хрр, — отозвался Уотсон. Тримбл зажег свет, повернулся, поглядел, где находится его темный союзник, подошел вплотную к Уотсону и сказал очень громко: — От свиньи я ничего, кроме хрюканья, и не жду. Разрешите привлечь ваше внимание к тому обстоятельству, что я сказал вам «добрый день». — А? Что? Э–э… — Уотсон растерялся от неожиданности и испуга. — А–а! Ну конечно. Добрый день! — То–то! И учтите на будущее. С трудом волоча непослушные ноги, ничего не соображая, Тримбл направился к директорской двери. Он поднял согнутый палец, готовясь постучать. — И не думай, — заявил Кларенс. Тримбл содрогнулся, схватил дверную ручку и деликатно ее повернул. Глубоко вздохнув, он так ударил по двери, что она с оглушительным треском распахнулась, едва не слетев с петель. Директор взвился над своим столом. Тримбл вошел. — Вы! — взревел директор, трясясь от ярости. — Вы уволены! Тримбл повернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой злополучную дверь. Он не произнес ни слова. — Тримбл! — закричал директор, и голос его громом прокатился по кабинету. — Идите сюда! Тримбл снова вошел в кабинет. Плотно прикрыв дверь, за которой остались настороженные уши всей конторы, он смерил директора свирепым взглядом, подошел к стене и щелкнул выключателем. Затем описал несколько зигзагов, пока не обнаружил, в каком именно месте Кларенс вырастает до потолка. Директор следил за его маневрами, упершись ладонями в стол. Глаза на его полиловевшем лице совсем вылезли из орбит. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, и тишину нарушало только тяжелое астматическое дыхание директора. Наконец директор просипел: — Вы напились, Тримбл? — Мой вкус в отношении освежающих напитков обсуждению не подлежит, категорическим тоном сказал Тримбл. — Я пришел сообщить, что ухожу от вас. — Уходите? — директор выговорил это слово так, словно оно было ему незнакомо. — Вот именно. Я вашей лавочкой сыт по горло. Я намерен предложить свои услуги Робинсону и Флэнагану, — директор вскинулся, как испуганная лошадь, а Тримбл продолжал очертя голову: — Они мне хорошо заплатят за те знания, которыми я располагаю. Мне надоело жить на эти нищенские крохи. — Послушайте, Тримбл, — сказал директор, с трудом переводя дух. — Мне не хотелось бы терять вас, вы ведь столько лет служите здесь. Мне не хотелось бы, чтобы ваши бесспорно незаурядные способности пропадали зря, а что вам могут предложить такие мелкие мошенники, как Робинсон и Флэнаган? Я прибавлю вам два доллара в неделю. — Дай я ему съезжу в рыло! — упоенно предложил Кларенс. — Нет! — крикнул Тримбл. — Три доллара, — сказал директор. — Ну, чего тебе стоит! Один разочек! — не отступал Кларенс. — Нет! — возопил Тримбл, обливаясь потом. — Ну хорошо, я дам вам пять. — Лицо директора перекосилось. — Но это мое последнее слово. Тримбл вытер вспотевший лоб. Пот струйками стекал по его спине, ноги подгибались… — Мне самым наглым образом недоплачивали целых десять лет, и я не соглашусь остаться у вас меньше чем за дополнительных двенадцать долларов в неделю. Вы наживали на мне чистых двадцать, но так уж и быть — я оставлю вам восемь долларов на сигары и обойдусь двенадцатью. — С–с–сигары?! — Робинсон и Флэнаган дадут мне на двенадцать больше. Ну, а вы — как хотите. Но без этого я не останусь. — Двенадцать! — дирекор растерялся, потом разъярился, потом задумался. В конце концов он принял решение. — По–видимому, Тримбл, я действительно недооценивал ваши способности. Я вам дам прибавку, которую вы просите… — он перегнулся через стол и свирепо уставился на Тримбла, — но вы подпишете обязательство не уходить от нас. — Идет. Я, так и быть останусь. — Уже в дверях он добавил: — Весьма обязан. — Видал? — сказал Кларенс. Ничего не ответив назойливой тени, Тримбл сел за свой стол. Н, повернувшись к Уотсону, сказал голосом, который разнесся по всей комнате: — А приятная стоит погодка. — Хрр. — Что? — рявкнул Тримбл. — Очень, очень приятная, — кротко согласился Уотсон.