И снизу после текста была подпись с инициалами «А. М.». Она что, думала, что я не пойму от кого это письмо? Я знал, что это она, потому что никто другой из её семьи мне бы не написал.
Я взглянул в окно. Чтобы успеть вовремя – мне нужно выдвигаться прямо сейчас, поэтому я решил не медлить. Погода с каждым днём становилась всё омерзительнее. Холода приближались всё стремительнее. Чем ближе я подходил к парку, тем темнее становилось небо. Парк тоже был очень тёмным. Уже не было жёлтых листьев, что совсем недавно разлетались от дуновения ветра. Только обугленные деревья и обожжённый булыжник под ногами. Значит пожар был, мне не привиделось это. Интересно, а живительное масло, которым смазывалась скрипка, которую подарил мистер Геллиас, сможет залечить эти деревья? Вернётся ли парк в прежнее своё состояние?
Помимо парка я обдумывал и содержимое письма. Крайне тревожное ощущение, но возможно, оно пройдёт, когда я расскажу, что наша свадьба больше не зависит от моих родителей.
Она стояла у дерева, как и было сказано в письме, и смотрела куда-то за склон. Девушка первая нарушила молчание:
– Элеонор, я должна тебе кое-о-чём рассказать.
Я стоял на расстоянии метра от неё, но даже тут чувствовал, как она напряжена.
– И показать, – всё так же не оборачиваясь добавила она.
Не зная, чего ожидать от этого разговора, я начал нервничать ещё сильнее. Мне ведь тоже нужно ей кое-что рассказать. Кое-что о своих родителях.
– Из поколения в поколение, старшему ребёнку нашей семьи всегда доставался древний дар. Так его называли многие члены нашей семьи, но для меня он проклятие. Проклятие, которое переходит от родителя к ребёнку, от старшего к младшему. Проклятие, которое на даёт спокойно существовать.
Вместе с её словами я чувствовал, как атмосфера наполняется тревогой. Но это не единственное, что происходило тут. Присматриваясь к волосам моей собеседницы, я заметил, что они начинают отдавать оранжевым свечением. Ветер трепетал её лёгкое платье, а небо уже полностью затянулось чёрными тучами. Мы стояли на склоне, ветер тут был нередким гостем.
– Сначала моя старшая сестра, сейчас я, и дальше это перейдёт моей младшей сестре.
Я помню Мэрид, но не знал, что есть ещё и старшая сестра. Но сейчас это не играло никакой роли.
– О каком проклятии речь?
– Один дух, что стал воплощением чувства неразделённой любви. Он преследует всех членов нашей семьи вплоть до самой смерти. Зачастую к этой смерти он и приводит. По легенде, этот дух принёс столько несчастья другим, что появился другой дух – воплощение справедливости. Он же должен был удерживать неразделённую любовь. И так было какое-то время, пока обладатель этого духа не влюбился. Дух неразделённой любви сделал всё, чтобы дух справедливости страдал, и ради любви переступил через свои принципы. Спасти любовь не удалось. Это омрачило дух справедливости, и он начал судить не смотря на то, справедливо это или нет. Это история появления Проклятого Синода. Проклятый чувством любви, он проклинает других. Сейчас у Проклятого Синода нет сущности, но он идёт сюда. Идёт, чтобы вновь наказать духа, который со мной с самого начала, с моего рождения.
– Как же это могут называть даром?
Я услышал лёгкий нервный смешок, но чувствовал, что ей было не до смеха. Я продолжал стоять в недоумении, ожидая каких-либо слов, но вместо этого произошло другое.
– Кто-то использует силу духа в своих целях.
В воздухе послышалось лёгкое дрожание. Словно что-то натягивалось до предела и вот-вот порвётся. Это продлилось всего пару секунд и вскоре переросло в музыку. Да, она взяла с собой ту новую скрипку и играла у дерева стоя ко мне спиной. Мелодия всё разрасталась и разрасталась. Я уже не мог поверить, что это воспроизводится одним инструментом. Звуков было так много, что создавалось ощущение полёта. И не просто полёта, это было такое же трепещущее ощущение, как и от взгляда во влюблённые глаза, как от первого поцелуя, и как от первого объятия.
Я настолько заслушался, что не сразу понял, как боль меня подкосила. Я упал опёршись на колено. Музыка прекратилась.
– Что произошло?
– Чёрт возьми! Должно быть это Голубая Кровь, – сквозь зубы процедил я.
Боль в груди усиливалась, а меня не покидало чувство, что я вот-вот упаду без сознания.
– Что? Какая кровь? – недоумевающе смотрела на меня любовь моего сердца.
– Меня отравили. Это название яда, его действие обычно губит организм разрушая понемногу психику.