Потому что: ну а кто ещё должен освобождать из рук похитителей Нину, как не Шурик?
Рассудив так, я взял припасённый шаблон и вот, наваял. На все, что называется, деньги, в смысле — на всю имеющуюся в наличии энергию. Энергии в наличии имелось не бесконечно, поэтому Шуриков я создавал самых простеньких — базовую, так сказать, комплектацию. Зато много. Сначала получилось шестьдесят шесть, но потом я представил, как придётся отчитываться перед начальством, раз за разом повторяя, как «шестьдесят шесть Шуриков, шершаво шоркая шандалиями, шелестя и шуршаще шагали…», пожалел свою дикцию и довёл количество до семидесяти.
Поголовье Шуриков колыхалось, напоминая подсолнуховое поле в ветреную погоду, и тихо о чём-то гомонило. Я шагнул вперёд, и гомон смолк.
— Товарищи Шурики! — произнёс я, осматривая своё белобрысое и очкастое воинство. — Случилось страшное: враги похитили Нину. Нам с вами предстоит её освободить.
Фигуры в клетчатых рубашках шевельнулись.
— Птичку жалко, — сурово сообщила одна половина фантомных Шуриков.
— Помедленнее, я записываю, — высказалась вторая половина.
Всё было правильно, ничего другого Шурики из базовой комплектации говорить и не умели. Это было и не нужно, собрал я их здесь на ночной поляне не для разговоров.
— Всем понятна его задача?
Задачи были уже транслированы в фантомные белобрысые головы, эти головы одновременно и синхронно кивнули.
— Свадьбы не будет! — глухо и многоголосо пронеслось над поляной.
Настрой Шуриков я оценил как правильный. Следуя беззвучным указаниям, фантомы стали распределяться на четыре группы и рассредоточиваться в нужных направлениях.
Тут сторожащая поляну электронная невидимая сеть зафиксировала какое-то постороннее движение. Гадая, кого могло занести в такое время в эти безлюдные места, загулявших курортников или бессонных местных, я рванул к месту сигнала. И обнаружил там ни тех и ни других: рядом с дальними кустами топталась грузная и знакомая фигура.
Это был оператор Окуляров. Челюсть его пребывала в отвисшем состоянии, а глаза лезли из орбит — оператор Окуляров определённо увидел больше, чем был способен переварить его разум.
— Иван Иванович, какими судьбами? — выступил я из темноты.
Повелитель кинокамеры дёрнулся и, кажется, собирался убежать, потом узнал меня.
— Н-н-никита… Ч-ч-что здесь т-такое п-п-п…
Закончить фразу у моего нежданного собеседника так и не получилось.
Последняя неделя оказалась тяжёлой для всей съемочной группы, и оператор Окуляров не был исключением. Скорее даже наоборот. Расплодившаяся тёмная мошкара не пожалела Ивана Ивановича, заставляя его все эти дни пить как не в себя. Режиссёру Гайдаю нередко приходилось выпроваживать его со съёмочной площадки и становиться за кинокамеру самому. Иван Иванович очень по этому поводу расстраивался, но пить не прекращал, только делал это где-нибудь подальше от гостиницы.
Так он и оказался в этом месте в не очень удачное время. И это ещё хорошо, что с ним вместе не было актёра Демьяненко, который в операторских нетрезвых похождениях, случалось, составлял тому компанию.
— Что, Иван Иваныч, доигрались, мерещится уже всякое, да? — Я нравоучительно похлопал его по плечу. — И Шурики кровавые в глазах? Говорили же вам: прекращайте, завязывайте.
Бледное пухлое лицо пару раз моргнуло. От операторского дыхания датчики и микрокамеры, что парили в воздухе поблизости, запищали мне в уши жалобным писком и массово посыпались в траву.
— Да я это самое…
Мой нетрезвый собеседник болезненным движением потёр голову. Потом вдруг замер и уставил на меня покрасневшие глаза.
— Постой-ка. А ты откуда это знаешь, что там мне мерещится?
По лицу его пробежала тень сомнения, он нахмурился и засопел.
Я дружески усмехнулся.
— А я, Иван Иваныч, всё знаю. Приходится. Слышали, люди говорят: а чёрт, мол, его знает? Так вот я он самый и есть.
С этими словами я привёл свой облик в соответствие со сказанным.
Выжившие после воздушно-спиртовой атаки микрокамеры отправили мне изображение: рога торчали из жуткой лохматой головы и сияли в лунном свете просто на загляденье, да и копыта удались на славу.
Когда крики оператора затихли вдали, мне подумалось о том, что вот такая спонтанная шоковая терапия может оказаться полезной. Окулярову она поможет возвратиться в ряды непьющих (хотя бы на работе) людей, а режиссеру Гайдаю вернёт ценного коллегу. Ну, Леонид Иович, чем могу.
Затем я принял другой облик, поправил клетчатую рубаху, убрал на лоб очки — и рванул догонять своих коллег-Шуриков, которые спускались с холма к нужному дому, собираясь подобраться к нему с четырёх сторон.