Эффект не заставил себя долго ждать. Во-первых, изменилась моя внешность — но, слава богу, не кардинально. Ни в какое порхающее насекомое или каменного истукана я не превратился, просто обрёл свой обычный облик оперативника Службы защиты Времени Никиты Касаткина — высокого, в меру симпатичного парня, одетого в тактический комбинезон модификации «хамелеон».
И это бы ничего, но было ещё и во-вторых.
А во-вторых, я почувствовал вдруг во всём теле непривычную лёгкость, лёгкость небывалую и очень, очень неправильную. Я почти парил над полом, едва касаясь ботинками его гладких и длинных досок, и чувствовал, что небольшой сквозняк способен, пожалуй, подхватить меня и выдуть в окно.
Судя по всему, меня превратило в фантома, причём самого простого типа — голограмму, почти что призрака.
— Да уж, красота, — пробормотал я себе под нос.
Изобретя отличный план, всё осуществив и прорвавшись к нужному месту, теперь я был способен только разговаривать и кое-как перемещаться в пространстве, а вот оказывать на окружающее даже минимальное физическое воздействие возможности не имел. Я стоял перед нужной дверью и не мог толкнуть её и войти внутрь. Причём не в переносном, а в самом прямом смысле сказанного.
В переносном, впрочем, тоже.
Да, рука моя, хоть и смыкалась на дверной ручке, ничего с ней поделать не могла. При этом и пройти сквозь двери у меня не получалось, такая вот подлая штука. Я попробовал постучать, но даже стука произвести не вышло. Да и толку от того стука, а также от криков, скорее всего было бы мало: комнату, где содержали актрису Наталью Варлей, наверняка тщательно заэкранировали. Штук пять Шуриков бестолково толклись у меня за спиной, но и от них пользы не было никакой, плотность их воздушных тел была немногим больше теперешней моей.
Тут один из Шуриков шагнул вперёд, расталкивая других. Глаза его за очками блестели так осмысленно, так взволнованно, что мне подумалось: эх, лучше бы эти модели делали не такими реалистичными, но хоть чуть более физически мощными.
— Свадьбы не будет, — произнёс фантом, озабоченно уставившись мне в глаза.
— Да уж понятное дело, — хмуро ответил я.
— Тьфу ты… Я хотел сказать: Никита, что здесь творится?
От этих слов я дёрнулся, совершив непроизвольный полёт к потолку и обратно. А мои фантомные глаза полезли на такой же фантомный лоб.
И правда, подумал я, что это здесь за дела?!
Глава 15. Животное и другие
Внимательно осмотрев удивительным образом заговорившего фантома, я заметил, что рубаха у него, хоть и тоже клетчатая, чуть отличается от тех, в какие одеты остальные. И штаны у него другие, к тому же замазюканные с одной стороны во что-то белое. И взгляд за очками шальной, на фантомный не похожий — живой.
Неужели?..
— Александр Сергеевич, это вы?
Обращался я, понятное дело, не к поэту Александру Сергеевичу Пушкину, а вполне себе к актёру Александру Сергеевичу Демьяненко.
Актёр Александр Сергеевич Демьяненко устало шевельнул плечами.
— Вроде да, — произнёс он. — Хотя, честно говоря, я в этом уже не очень уверен…
Да, всё-таки главный Шурик СССР составлял сегодня вечером компанию загульному оператору Окулярову. А потом, бредя с ним по ночным курортным окраинам, натолкнулся на толпу своих двойников. И затесался в их поголовье: от неожиданности, с перепугу, а может, сам того по пьяному делу не заметив.
Ну, теперь-то он, хоть выдыхаемый им воздух и изобиловал хмельным духом, выглядел отчаянно, безапелляционно трезвым.
Что ж, настоящий Шурик затесался в толпу поддельных очень для меня удачно.
— Александр Сергеевич, это очень хорошо, что вы здесь, — торопливо проговорил я. — Помогите открыть дверь.
— Никита… — выдавил из себя актёр Демьяненко. — Никита, вы должны мне многое рассказать…
— Обязательно, обязательно! — Я прижал обе руки к тому месту, где у меня обычно бывает сердце. — Но это потом, потом. А сейчас: откройте дверь!
Я тронул мятущийся разум актёра Демьяненко легчайшим гипнотическим тычком, помогая ему прийти в относительную психологическую норму — хорошо, хоть эта способность у меня не пропала.
Актёр Демьяненко секунду поколебался, потом вздохнул, размашисто кивнул крашеной блондинистой головой — и взялся за дверную ручку.