Потом, как будто о чём-то вспомнив, снова посветил в салон кабриолета. Луч фонаря скользнул рядом со мной, высветил серую мешковину, округлённую и как раз некстати шевельнувшуюся.
— А чито там в мэшкэ?
Это был хороший вопрос.
Глава 16. Прививка от чудовищ
Гаишный человек поинтересовался, что находится у нас в мешке, и я снова насторожился. Но вроде бы всё вокруг было тихо и спокойно.
Что ж, любопытство ночного стража дорог можно было и удовлетворить. Положив руку на завязку мешка, я усмехнулся:
— О, вы удивитесь.
Верёвочный узел развязался, мешок шевельнулся, и из его горловины высунулась усатая и фыркающая морда, масляно заблестели большие звериные глаза. Очки куда-то делись ещё при запихивании этого гладкокожего туловища в мешок, и это было, наверное, к лучшему.
— Вай, кто там? — воскликнул гаишник, луч фонаря чуть отдёрнулся.
Фонарь вместе с его хозяином тут же приблизился обратно. Милиционер всмотрелся в усатую тюленью морду, и на лице его промелькнуло непонятное выражение.
— Его чито, эта… Тожи на шяшлик?
Сдержать улыбку мне удалось с большим трудом. Да, хорошо же думают местные жители о московских звёздах! Совсем, мол, зажрались, обычная всеми любимая баранина им уже не подходит, не лезет, им, вон, тюленятину подавай.
— Нет, что вы, — сказал я. — Наоборот: в дельфинарий везём возвращать.
Тюленья голова обеспокоенно шевельнулась, зато милиционера такой ответ, кажется, устроил. Он кивнул, бросил прощальный взгляд на Наталью Варлей, вздохнул: «Какой красывый женчин, вах-вах». Взял под козырёк:
— Спакойна вам даехат, дарагие!
***
Прошло несколько съемочных дней. Тёмная потусторонняя мошкара на глаза почти не попадалась, а ту, что попадалась, я активно и нещадно пылесосил до полного перемещения её на историческую, так сказать, родину. Отношения между членами съёмочной группы наладились, работа шла споро и весело (за исключением одного фактора, но об этом ниже). Оператор Окуляров после своей полуночной встречи с рогатым чёртом совершенно перестал закладывать за воротник, больше того, он и других всяческих склонял к трезвому образу жизни.
Нина с Шуриком, то есть Наталья Варлей и Александр Демьяненко, о недавнем приключении ничего не помнили. Той ночью, пока мы петляли по извилистым дорогам курортного городка, Александр Сергеевич вернулся в своё обычное человеческое состояние. И тогда я тут же накрыл их с Варлей лёгким и весёлым гипнозом. Подъезжали к гостинице они в уверенности, что побывали на экскурсии на заводе шампанских вин и немного там подзадержались. Они казались слегка подшофе, обильно шутили, и нам с Никулиным оставалось им только поддакивать.
Когда подъехали к гостинице, в форточку высунулся парторг Оглоблин, человек-бобёр. Он стал, топорща усы, что-то варнякать про моральный облик советского актёра, но, сражённый моим гипнотическим импульсом, тут же свалился в кресло и заливисто захрапел.
На следующий день я при первой же возможности поговорил с Ларисой Гузеевой. Я не стал ничего выдумывать и сказал ей правду. Что у неё обязательно будут большие роли, съёмки со звёздными партнерами и много чего ещё, но место в этом фильме — просто не её.
Чтобы быть убедительней, перед разговором я позаимствовал внешность у «мохнатого шмеля» советского кинематографа — Никиты Михалкова, и Лариса, ни на мгновение не отведя глаз от моих роскошных усов, тут же мне поверила. (За эти баснословные усы я как-то, предотвращая их похищение, рубился отломанными вертолётными лопастями с двумя исполинскими инопланетными кадаврами, так что нацепил их на себя вместе с остальной внешностью, в том числе и шляпой, я без малейших угрызений совести).
Когда Лариса мне поверила, державшее её всё это время тёмное воздействие схлынуло, и она тут же превратилась в девочку своего настоящего на тот момент возраста. И я отвёз её домой и сдал на руки родителям, на этот раз воспользовавшись надёжной внешностью крупной шкафообразной тётки, бабушки Серёги из главы про хоккей.
Да, можно было бы сказать, что всё идёт удачно и у меня, и создающих фильм людей. Киношники вовсю работали и в процессе, бывало, веселились, режиссёр Гайдай оставался всегда серьёзным. Никто и не подозревал о происходящей рядом с ними невидимой борьбе. И только Никулин с Вициным, знающие подноготную наступившего относительного спокойствия и благополучия, изредка обменивались со мной многозначительными взглядами.