Подготовка к съёмке сцены проходила долго. Оператор Окуляров устанавливал камеру, они с режиссёром Гайдаем выбирали разные ракурсы, осветители настраивали свет. Позади актёра Моргунова пристраивали табуретку. Сам Моргунов нервничал, бухтел на молодого актёра Руслана Ахметова:
— Смотри там, аккуратнее, не проткни того, чего не надо.
О наличии у него чудесного защитного барьера актёр Моргунов, видимо, и не подозревал.
Наш план был такой: в момент съёмки сцены укола я беру актёра Руслана Ахметова под гипнотическое управление, и тот вгоняет шприц не в твёрдую табуретку, а в мягкое место актёра Моргунова. Если же мой контроль Ахметова-Эдика достаточно качественным не получится (а такое случается, у управляемого начинает «плыть» координация движений), существовал план Б. Тогда гипнотически ведомый мной актёр Ахметов под предлогом срочно возникшей необходимости посетить санузел покидает комнату, а возвращаюсь обратно вместо него уже я, преобразившийся в его облик.
В полости шприца уже со вчерашнего вечера плескалась волшебная водица, только и ждущая того, чтобы попасть в один упитанный цветущий организм и начать изгонять оттуда тёмных ментальных паразитов.
Вот такой был план — незатейливый, но, как по мне, вполне рабочий. В нашем деле оно иногда так, чем проще, тем лучше. Кто же мог предусмотреть, что у актёра Ахметова окажется такое редчайшее свойство личности, как полная невосприимчивость к гипнозу?..
Да, да. Это бывает — приблизительно у одного человека на десять тысяч. То есть у 0,01% людей. Вляпаться в событие, вероятность которого даже 1% — это надо быть очень невезучим. Кем надо быть, чтобы с разгона врезаться в несчастливую вероятность в одну сотую процента? Понятно кем — мной, Никитой Касаткиным.
Да уж. И всё это — в ту самую минуту, когда компьютерная система панически кричит мне в ухо о том, что потусторонние монстры толкутся вплотную к границе нашего мира, задевают эту границу своими жуткими тушами и вот-вот ринутся сюда, сметая всё на своём пути…
На прокрастинацию у меня ушло секунд пятнадцать-двадцать — меня всё же готовили ко всякому и учили прокрастинировать побыстрее. Я выдохнул, расправил плечи и уже сделал шаг из своего укромного угла, намереваясь приводить в действие придуманный только что прямо на ходу план Ж. План Ж предусматривал силовой вариант и «а там будет видно». Потому что воткнуть шприц жане с иглой из антивещества в моргуновскую выдающуюся Ж нужно было во что бы то ни стало — и как можно скорее.
Но привестись в исполнение моему импровизированному плану Ж было не суждено. И слава, наверное, богу.
А не стал я осуществлять этот недоплан вот почему. Актёр Никулин, который, видимо, глядя на моё лицо догадался о моих затруднениях насчёт гипнотизирования актёра Руслана Ахметова, уже подступил к этому самому актёру Ахметову поближе.
— Русланчик, мне кажется, ты делаешь немного неправильно. Дай-ка, покажу.
Актёр Никулин аккуратно отобрал у молодого актёра Ахметова шприц жане.
— Смотри: держишь вот так и…
С этими словами Никулин поднял шприц — и, внезапно изменившись в лице, с силой воткнул его туда, куда и было нужно.
То есть — не в табуретку.
— А-а-а!!! — заорал актёр Моргунов каким-то трубным, нечеловеческим голосом.
Его коллегу Вицина этим басовитым криком сдуло с топчана, и я не знаю, в переносном ли смысле — может, и в прямом. Актёры Никулин с Ахметовым проворно и синхронно шарахнулись к стене. Рядом со мной кто-то сдавленно ойкнул.
Туловище актёра Моргунова дёрнулось, вздыбилось над топчаном, а потом на эти же топчаны с грохотом и опасным треском рухнуло. Торчащий из понятно откуда шприц жане качался, но это никого не веселило. А в воздухе над моргуновским теперь тяжело ворочающимся телом стало твориться что-то нехорошее. Там смутно зароились, а потом стали оформляться и обретать чёткость и контуры зловещие тёмные фигуры. Нет, они были не похожи на мошек. И на шмелей они были не похожи тоже. Даже, блин, на куропаток. Нет, они, скорее, походили на медведей. На шерстистых медведей, зубастых, когтистых и летающих.
Возникшие, выбравшиеся из туловища актёра Моргунова летающие мохнатые медведи оглядели присутствующих недобрыми пылающими взглядами и глухо заворчали.
Присутствующие — из тех, кому повезло оказаться к злополучным топчанам не вплотную — застыли там, где настигло их это неожиданное явление. Режиссёр Гайдай и оператор Окуляров стояли плечом к плечу позади камеры и одинаково сверкали очками. Помощники и осветители жались по стенкам, две гримёрши под этими стенками уже лежали.