И тут режиссёр Гайдай, не отводя от меня взгляда, снял свои очки, протёр их и негромко произнёс:
— Слушай, парень… Это всё, конечно, хорошо. Но ты сам вообще-то кто, а? И как попал на съёмочную площадку?
— Да, кто это? — поддакнул его низенький и усатый помощник.
Ну вот, приплыли так приплыли. Я понял, что именно произошло: переключивший на себя всю энергию злополучный Куб оставил без питания мою «панель всеобщего узнавания и доверия». Теперь меня здесь не знали и за просто так доверять мне не собирались.
А за стеной трещало всё громче и неотвратимее.
Ситуацию спасли актёры Вицин и Никулин. Они выступили вперёд и взяли инициативу на себя.
— Ребята, — объяснил всем Юрий Никулин, — это Никита. Вы лучше, это самое, слушайте, что он говорит. Он правильный парень.
Это было очень кстати. Авторитет актёров Никулина и Вицина подействовал, и люди уставили на меня взгляды, соглашаясь выслушать.
Торопясь и раз за разом посматривая на стену (не посматривать туда у меня не получалось), я кратко объяснил присутствующим, что именно здесь происходит. Рассказал о краже великого и нематериального, о тёмных сущностях из подпространства. Все слушали внимательно, никто не перебивал.
— Правильный, говоришь, парень? — нахмурился режиссёр Гайдай, когда я закончил. — А он точно не… того?..
Режиссёрский палец произвёл характерное и красноречивое движение у виска. Актёры Никулин и Вицин стали утверждать, что вроде как нет, не того. Но выходило это у них не очень убедительно.
А дальше повернулось так, что ничего доказывать стало уже не нужно. Потому что — началось.
Стена напротив нас, из-за которой гремело и трещало, дрогнула, роняя на пол штукатурку, а потом вдруг в мгновение ока взяла и исчезла. Произошло это, видимо, оттого, что оказавшийся в критическом положении Куб, выполняя свою основную функцию — не выпустить никого изнутри себя наружу, — стал делать это, используя подручные средства. Таким образом он включил стену между комнатами в свой состав. А так как сам по себе Куб невидим, то и сохранять видимость для бывшей стены, тем более пребывая в режиме острой нехватки энергии, программа Куба посчитала излишним.
Это было плохо по двум причинам. Во-первых, это свидетельствовало о том, что Куб удерживает внутри себя свою добычу из самых последних сил.
А во-вторых…
Во-вторых, теперь перед съемочной группой, как в гигантском аквариуме, проносились по воздуху лохматые и зубастые летающие чудища. Они, мне показалось, успели стать ещё крупнее. Людей в комнате подобное зрелище повергло в некоторый ступор. И, надо признаться, этот всеобщий ступор отчасти коснулся и меня самого.
Существа за незримой стеной роились в воздухе, скалились и рычали. Это было похоже на пчелиный рой, если бы не ужасные размеры этих мохнатых «пчёлок». Размерами и внешностью они, как уже говорилось, больше походили на медведей. Когда-то был такой человек — то ли литератор, то ли журналист, — Рой Медведев. Я не знаю, чем он занимался, запомнилось только имя или псевдоним. Так вот: то, что мы сейчас здесь наблюдали, и было оно самое — рой медведев. Звучит это отчасти забавно, а вот увидеть такое воочию я бы не пожелал никому.
Но нам с киношными людьми приходилось теперь этих зверюг наблюдать как раз воочию. Чудовищных, летающих, потусторонних. Они глухо рычали и раз за разом отгрызали от стены что-то невидимое.
В дальнем углу комнаты громко икнули, а может, всхлипнули.
— Это что, демоны? — спросил кто-то.
Вопрос этот заставил меня прийти, наконец, в себя.
Глава 18. Бластеры – только воевавшим
Итак, за прозрачной стеной бесновались мохнатые летающие чудища. Их видели все здесь, вся съёмочная группа в полном составе.
Кто-то спросил меня: «Это что, демоны?»
— Не совсем, — ответил я и посмотрел на датчики.
Запаса прочности у Куба теперь уже вовсе не абсолютной изоляции оставалось на считанные минуты. Монстры, видимо, чувствовали это и принялись стену яростно атаковать.
Под аккомпанемент грохота и испуганных криков я замахал руками, привлекая, насколько это было в таких условиях возможно, к себе внимание.
— Слушайте сюда! — прокричал я. — Послушайте мои слова, товарищи!
Многие обернулись в мою сторону, другие продолжали глазеть на летающих медведеподобных чудищ. Такая реакция была понятна, и я не обижался — небывалые монстры явление куда более зрелищное, чем какой-то толкающий речь мужик, хоть и, может быть, смутно гипнотически знакомый. Тем более чего-чего, а произносимых с разной высоты трибун всевозможных пламенных речей в жизни этих людей более чем хватало