— Тут ничего не поделаешь, братец. Просто за всё надо платить.
Я подумал и согласился. То, что оно вот так получилось, было платой за спасение фильма, одной из издержек нашей большой удачи.
Были и другие издержки. И с этим ничего не поделать. Случилось это, цитирую выводы специальной служебной комиссии, «по причине вызванной коллапсом пространственно-временного портала ноосферной турбулентности, непродолжительной, но достаточно интенсивной». Другими словами, что-то всё-таки утянуло в портал, а чего-то ненужного оттуда, наоборот, сюда к нам наляпало.
Да, какие-то вещи и моменты слегка поменялись, где-то пропало, в других местах намешалось такое, чего раньше не было. Например, я не стал рассказывать Наталье Варлей, что в окончательном варианте фильма её героиня Нина станет разговаривать не её, а чужим голосом. Зато открыл секрет, что ей предстоит сняться в настоящем фильме ужасов, причём совсем скоро.
— Да что ты такое говоришь! Ну какой может быть фильм ужасов — здесь у нас, в Советском Союзе? — не поверила мне актриса. — Ну ты, Никита, всё-таки и выдумщик!
Я и не стал её убеждать — зачем? Не стал описывать, как дети, да и вожатые в пионерлагерях будут пробираться после киносеанса по своим палатам и шарахаться от каждого шороха, а потом, укрывшись с головой простынями, вспоминать, как летала на гробе та, кого называли панночкой, жуткая и прекрасная, и как после окрика: «Поднимите мне веки!» зловеще загорался глаз чудовища, точь-в-точь похожий на мотоциклетную фару.
Были изменения и курьёзные. Вот, скажем, вдоволь насмотревшись на крылатый и мохнатый «рой медведев», актёры, даже после проведенной мной процедуры над их воспоминаниями, при съёмках погони и убегания Нины в лес наотрез и вплоть до угрозы забастовки отказывались сниматься с настоящим и большим медведем. Пришлось привезти из цирка мелкого и весёлого гималайского медвежонка, тогда сцену с горем пополам удалось доснимать.
***
Итак, мне пора было собираться в дорогу. И я в эту дорогу не мешкая собрался.
Тогда я ещё не знал, что довольно скоро мне предстоит вернуться. Нет, не сюда и не к этим людям, но очередное задание предполагало работу по той же самой теме, о следующем спасении многострадального фильма «Кавказская пленница».
Дело в том, что выяснилось, куда именно занесло отброшенных при взрыве портала тёмных и зловредных сущностей. А занесло этих сущностей в организацию под названием Госкино. Может, впрочем, и не занесло, а были это уже другие. Суть от этого не менялась: пришлось отправляться туда и там уже разбираться. Сортировать, в кого из тамошних чиновников вселились, отыскав слабое место, тёмные пронырливые сущности, а кто просто дурак по жизни. И излечивать одних и долбить жёсткими гипнозами других, в ноль разряжая аккумуляторы, заставляя увидеть и понять, что смешное смешно, а прекрасное — прекрасно.
А когда это помогло лишь отчасти, мне предстояло ещё кое-что.
Ждало меня в результате непростой многоходовки проникнуть — и не с пустыми руками, а грея под мышкой бобину с фильмом, — ни много ни мало на объект, что числился в реестре под номером один, а негласно назывался «Дом отдыхающих Бровей». И там нос к носу столкнуться с одним своим знакомцем по учёбе в академии темпоральной разведки и контрразведки, Геннадием Шептуновым по кличке Шип. И поначалу обрадоваться, а потом с удивлением увидеть, что Шип не собирается не то что помочь, а даже намерен всё мне испортить. И тогда просто вырубить его ударом в челюсть, сложить бесчувственное тело в складку времени. А потом выполнить свою задачу: повернуть дело так, чтобы фильм посмотрел один весёлый человек, обладатель тех самых больших и густых бровей. Посмотрел, порадовался, а потом объяснил другим человекам, скучным и не очень умным, кем надо быть, чтобы не пускать такое кино к простым советским людям.
Дальше мне предстояло неделю проходить под угрозой чуть ли не ареста, а потом в ходе неофициального разговора с непосредственным начальником Шипунова, самим легендарным майором Гусаровым, услышать, что я всё сделал правильно.
Но тогда, топчась по горячему и мягкому асфальту на окраине курортного городка, я об этом и близко не догадывался. Я просто уезжал домой.
Провожать меня вывалилась большущая толпа, вся съёмочная группа. Даже парторг Оглоблин забросил куда-то свою папку и всё лез обниматься, пришлось ощутить на шее его противные усы, деваться было некуда. С намного большим удовольствием я обнялся на прощание с актрисой Натальей Варлей. Остальным крепко пожал руки. Двое при этой сцене прощания даже пустили слезу. Это были часто впадающий в сентиментальность актёр Георгий Вицин и, вот уж не ожидал, похожая на улыбчивую кошку официантка из гостиничного буфета по имени Антонина.