— Ты что там делаешь? — спросил Многорукий, надевая очки. — Трахаешься с моим байком?
Да, похоже, это единственное, что мне остаётся.
— Поехали, — бессильно бросил я, завязывая волосы в высокий хвост.
— Как предпочитаешь? Быстро или хочешь любоваться «красотами»?
— Быстро. Очень. — Я рассчитывал поскорее обстряпать это дело, но, как всегда, лишь глубже выкопал себе яму.
— Ну тогда держись покрепче. — Мэтр натянул на руки перчатки и наклонился к рулю. — Думаю, ты уже достаточно смелый, чтобы показать тебе, как резво может бегать этот малыш.
Он забыл, что я пережил две недели назад? После игл в самых чувствительных местах моего тела едва ли меня сможет напугать что-то настолько абстрактное и уже вполне привычное, как скорость. Как будто это не он гнал как бешеный, спеша доставить меня к развратных дел мастеру. Вот тогда было страшно, а сейчас…
Байк сорвался с места, и мой вопль остался далеко за нашими спинами. Ветер обжёг лицо, и я спрятался за плечами мэтра, обхватив его руками. Я смотрел вниз, на смазанное однотонное полотно дороги. И когда я признал, что да, он действительно ездит пугающе быстро, байк начал разгоняться.
Воздух становился всё твёрже. Он цеплялся за руки, сушил глаза. Его невозможно было протолкнуть в лёгкие. По ощущениям, минуты через три, когда он сгустится до состояния бетонной плиты, меня расплющит. Если перед этим я не задохнусь. Или не умру от разрыва сердца, которое просто обезумело от адреналина.
Если прибавить ко всему «веселье», которое творилось у меня в штанах? Это была та ещё поездочка.
Я понял, что мы начали замедляться, лишь когда услышал собственный крик. Оказывается, я верещал всё это время. Меня это напугало ещё сильнее, потому что, сидя в хирургическом кресле и истекая кровью, я даже не пикнул.
Это был позор.
Хуже только обоссаться при Рэймсе.
Я хватанул ртом воздух и почувствовал себя так, словно вернулся на землю из космического вакуума. Блаженство. Постепенно я начинал различать звуки и запахи… Запах мэтра и его куртки…
Когда он плавно затормозил, я чуть сместился на сиденье. Скользнул вперёд. Этого оказалось более чем достаточно. Закусив губу, я вжался лбом в его плечо и сильнее стиснул его руками, хотя теперь это было совсем не обязательно.
Кажется, Многорукий что-то говорил мне. В ушах звенело. Я даже не пытался понять, где мы находимся.
— Эй, ты слышишь меня? — Мэтр повернулся и отстранил меня. После чего присвистнул. — Ты что, кончил? — Вместо ответа я вновь уткнулся ему в плечо. — Тебе настолько понравилось?
— Серёжка… когда я задеваю её…
Мэтр издал низкий, чисто мужской звук, полный торжества.
— Я даже не представлял, что ты станешь настолько чувствительным.
— Я ходить спокойно не могу.
— Ты скоро привыкнешь. А до этого — так уж и быть — можешь использовать для самоудовлетворения мой байк, если он так тебе полюбился.
— Ты сделал это со мной! — Моя обличительная речь звучала просто как жалкое нытьё. — Я думал, что хуже быть не может, но ты сделал это… Превратил меня в какого-то озабоченного придурка. Я не могу думать ни о чём другом, даже когда просто дышу.
— Думай обо мне, Габи, — прошептал мэтр.
— Я не такой, чёрт тебя дери!
— Хочу, чтобы ты сошёл с ума от любви ко мне.
Я уже давно помешался на нём, а то, что происходило со мной сейчас… Даже люди поумнее в своё время вряд ли нашли этому название.
— Это нечестно.
— Наоборот. Только теперь и честно.
— Ты просто грёбаный эгоист.
— Напомни, кто тут только что кончил? А нам, между прочим, ещё далеко ехать. Очевидно, ты от этой поездки получишь намного больше удовольствия, чем я. И я не против. Наслаждайся, Габи. Только смотри поаккуратнее на поворотах.
В общем, он не собирался раскаиваться или помогать мне с этим. Поэтому я притворился смирившимся.
В конце концов, решил я, если станет невыносимо, я просто вытащу украшение. Наверняка, мэтр назовёт это предательством и будет долго беситься. Может даже опять повезёт к прокалывать-интимные-места-дельцу и заставит его добавить мне ещё пару безделушек в качестве наказания. Например, в пупке или губе.
У меня разыгралось воображение…
А этот ублюдок вместо помощи нарочно тормозил слишком резко, так что я каждый раз вжимался в него своими распахнутыми бёдрами. Поэтому к тому моменту, как мы приехали, я чувствовал себя взвинченным до предела. Мне нужно было кого-нибудь убить, и какая радость, что именно за этим мы сюда и приехали.