— Это всё ты…
— Ну так я с тобой, и о чём ты думаешь? Ты, маленький развратник, намок, представляя, как Рэймс сорвётся и решит утолить свою ярость тобой? Думаешь, сможешь его победить?
— Нет, — выдохнул я и тут же прикусил язык, потому что Бэлар убрал руку.
— И ты даже не попытаешься? — Кажется, он был мной недоволен. — Не попытаешься побороться за своего мэтра? Вот так просто отдашь место одесную меня своему врагу?
— Бороться? Как ты себе это представляешь?
— М-м-м… — Он нежно погладил меня между бёдер. — Ты бы себя видел, Габи. Ты так блестишь там… От одного взгляда на тебя можно кончить. Ты в полной боевой готовности.
Когда я собрался возмущённо уточнить, что он имеет в виду, Бэлар скользнул пальцами внутрь меня, и я счастливо простонал. Как же приятно чувствовать его там…
Комкая простыню над своей головой, я осторожно задвигал бёдрами.
— Будь у Рэймса вместо крови стаб, он бы всё равно сошёл с ума, взглянув на тебя. — Он тихо заурчал. — Габи, ты так сжался… Тебе нравятся такие разговоры, да?
— Нет.
— Хочешь, чтобы он сходил по тебе с ума?
— Нет, — повторил я, настолько твёрдо, насколько вообще мог в такой ситуации.
— А я хочу. Хочу, чтобы он пожалел о своих сегодняшних словах. Мне не понравилось, как он разговаривал с тобой. Этот паршивец решил оскорбить тебя, назвав женщиной. Чертов девственник ничего умнее не смог придумать. Чем он теперь отличается от сопляков, которые обижали тебя?
Тем, что именно он доведёт их общее дело до конца?
— И ты хочешь, чтобы один из этих недоносков вознёсся так высоко? Чтобы кто-то вроде Задиры официально стал генеральским ликтором? По-твоему это будет справедливо?
Нет. Нет, я не хочу, чтобы Задира становился его ликтором.
— Ты должен победить, правда, Габи? Ты должен поставить его на колени.
Так уж и быть… я снова его ударю, как только будет подходящий момент.
— Хочу увидеть его на коленях перед тобой. Хочу, чтобы он на тебе помешался. Чтобы думал только о тебе. Боялся потерять из виду хотя бы на секунду. И понимал, что ты принадлежишь мне. Что ты только мой, и я могу делать с тобой, что пожелаю.
Согласно простонав, я опустил ладони себе на грудь, просовывая пальцы в колечки. Я почувствовал себя намного лучше, но потом Бэлар потянул за серёжку в самом низу. Очень осторожно, но я чуть сознание не потерял от острого наслаждения вперемешку с болью. Я закричал.
— Да, делать с моим Габи разные пошлости, которые он просто обожает. И слушать, как он кричит, когда кончает. — Мэтр тихо рассмеялся, глядя на то, как я сжал бёдра, удерживая его руку на месте. — Сочту это за твоё согласие.
— Что? Согласие? — повторил я, отдышавшись.
— Согласие, — сказал Бэлар, — принять бой. Тебе объявили войну, Недотрога, и я болею за тебя.
Закрыв глаза, я прояснил мысли. А потом пробормотал:
— Ладно, только не держи меня за дурака.
— Хм?
— Ты… очевидно, у тебя есть какие-то свои причины желать ему поражения.
— Он назвал тебя животным. Наш долг открыть ему глаза на то, что он животное намного хуже.
Всё так, вот только Бэлар хотел открыть глаза не только Рэймсу. Он собирался показать это всем. И в первую очередь своему отцу. Показать, что настоящий отступник и моральный калека — не он, Бэлар, а «золотой мальчик», тот, кого Хейз бы с бoльшим удовольствием назвал своим сыном. Он хотел извозить его в такой грязи, от которой Рэймс бы уже никогда не отмылся, а потом выставить на всеобщее обозрение.
В двух словах: это было сугубо семейное дело, замешенное на нездоровых отношениях отца и сына, и мне не стоило в него лезть.
Но тут Многорукий поставил вопрос ребром:
— Что ты предпочитаешь, чтобы Рэймс убил тебя или чтобы влюбился без памяти?
Короче говоря, умирать я не хотел.
Глава 7
Вообще-то я до последнего не собирался заниматься этой ерундой с соблазнением, но потом Рэймс принёс мне медицинский пистолет с ампулами, и я решил, что, чёрт возьми, сам собой не буду, если не попытаюсь. Потому что этот надменный ублюдок заявил:
— Я знаю, что для него это всего лишь игра. Пускай развлекается. Когда ему надоест тешиться с грязным сбродом, и он вернётся на своё законное место, я с тобой поиграю по своим правилам.
Грязный сброд, а?!
В каждом слове — надменность Хейза. Недаром Рэймс его любимчик.
Когда он ушёл, я понюхал свою футболку. Ладно, выглядел я, действительно, не как равный ему соперник. Да и настроен был не слишком серьёзно. Я всё ещё отказывался надевать те изысканные вещи, которые мне каждое утро подсовывали слуги. К тому же от стресса я сгрыз себе все ногти к чертям. Безделье совершенно меня распустило. Недели через две я узнал, что такое депрессия, как раз когда Рэймс воспрянул, перетерпев муки ломки. Ходил весь из себя преувеличенно бодрый, когда я чуть ли не вешался от тоски.