Я зря его упрашивал. В этом уже не было необходимости, Рэймсу самому стало невыносимо рядом со мной.
— Какая же ты… — не договорив, он отпихнул меня от себя. На самом пороге он решил добавить: — Выйдешь — убью твоих друзей.
— К тебе это не относится, — успокоил я Криса, который на меня испугано уставился. — Это он про Майлза и Фрика.
Стояла гробовая тишина, поэтому я услышал у себя за спиной дружное «чего?!»
— Выйдешь, и ты тоже труп, — ответил Крис, направляясь вслед за Рэймсом.
Когда я вернулся к барной стойке, Майлз и Фрик хором повторили предостережение Криса.
Боже, чего они все заладили? Сколько раз повторять? Не собирался я никуда выходить.
Глава 9
Скажу больше: именно Рэймс, который так настаивал на том, чтобы я оставался внутри этих стен, будет возмущен больше всех тем, что я в них остался. Что я в них устроил. Ничего из того, что вынудило бы его спасаться бегством со мной в охапку.
Короче, противоречие на лицо.
Рэймс ушел, но народ не спешил разбредаться. Наоборот, стало намного оживлённее. Люди начали обсуждать то, чему стали свидетелями. По мере опьянения версии, предположения, слухи, споры становились всё неправдоподобнее и яростнее, и Фрику приходилось выпроваживать слишком уж разволновавшихся гостей с пистолетом наперевес. На место пьяных спорщиков, приходили ещё трезвые, и всё начиналось по кругу.
Когда я ушёл наверх, уже темнело. Собирался я медленно, в самом деле, прощаясь с этим местом. Походил по комнате. Повалялся на кровати. Потом пристально разглядывал каждую вещь, и хотя не хотел расставаться ни с одной, решил забрать лишь свой «бронежилет», средства для обработки пирсинга и барахло Многорукого. Спустившись вниз, я отдал их водителю вместе с несколькими бутылками целума. Да, Рэймс в самом деле приставил следить за мной «мебель».
Когда я следующий раз поднялся наверх, я сделал всё быстро. Скинул с себя брюки и футболку, поменял бельё, надел чулки, затянул корсет, оправил юбку, встал на каблуки. В общем, приготовился к официальной церемонии прощания.
Я ещё не успел спуститься, а Фрик уже начал играть. Поэтому я запел ещё до того, как оказался в зале.
Каблуки стучали так же громко, как и моё сердце. Я в очередной раз подтвердил, что никогда не привыкну к этому ощущению. И это при том, что Многорукого не было среди зрителей. Я всегда волновался больше, когда он наблюдал. Теперь же я просто развлекался. Я залез на рояль и исполнил первую песню на нём. Вторую — на барной стойке. И никто из тех, кто сидел за ней не попытался до меня дотронуться, что говорило о том, что они боялись Рэймса даже сильнее, чем Многорукого.
Подумав о Рэймсе, я пнул один из пустых стаканов, разбивая его об стену. Думаю, Майлз простит мне эту шалость, всё-таки я отдал ему перед этим все свои сбережения. Я решил, что кровавые деньги, заработанные на ещё более кровавое убийство, счастья мне не принесут.
Мне стало тоскливо, поэтому я попросил, чтобы третья песня была повеселее. Заиграли мою любимую, и мне сорвало тормоза. Кажется, мне подпевали, кто-то стучал по столу, кто-то свистел. Майлз подыгрывал на губной гармошке. Я безупречно тянул самую высокую ноту, на которой должна была закончиться песня, но музыка оборвалась слишком рано. Я недовольно открыл глаза. Я обнаружил себя на чужом столе. Стоял, запрокинув голову.
Песня закончилась, но мне никто не аплодировал, как раньше. Но я не успел оскорбиться, потому что заметил Рэймса. Когда наши взгляды встретились, я понял, что это был мой последний концерт в этом баре. Похоже, мужик проникся настолько, что он решил, что с этих самых пор я буду петь только для него. Грубо стащив меня с импровизированной сцены, он понёс меня прочь из зала, что-то на ходу бросая «мебели». Вероятно, именно из-за водителя Рэймс и притащился сюда так рано.
Я извернулся, чтобы взмахнуть своим поклонникам рукой на прощание, и увидел Майлза и Фрика. Они смотрели на меня так, словно у меня в голове появилось пулевое отверстие. Или была сломана шея. Или перерезано горло.
Пока ещё нет, но скоро.
Они смотрели на меня как на мертвеца. Они прощались со мной так, будто я покидал мир живых, а не их бар.
Ночной воздух обжёг кожу, и я уже приготовился умереть от холода, но тут меня запихнули в салон машины. Рэймс сел напротив, морщась, как от боли. Он сдавленно бросил водителю ехать к мэтру, а сам заёрзал, будто ему было неудобно сидеть.
Что-то мне это напоминает.