Для политика, закалённого в бесчисленных аудиенциях, переговорах, диспутах, Махасим выглядел слишком впечатлённым. Ну, за что боролись…
Он отодвинул своё блюдо в сторону, я же набросился на еду с двойной жадностью. После того, что я рассказал, стесняться не было никакого смысла. Злость разожгла во мне звериный аппетит. Злость на себя, потому что я сидел за одним столом с консулом, на последнем этаже его резиденции и придавался чувственным воспоминаниям, тогда как Рэймс находился на грани смерти или уже был мёртв. Он страдает, потому что хотел спасти меня. А я? Нарядился, накрасился, ем эти чёртовы деликатесы, к которым приобщал меня он… На его похоронах.
Под конец этот ужин стал напоминать попытку суицида, словно я всерьёз хотел подавиться. Но консул меня не останавливал, задумчиво разглядывая ночной город за окном. Его размышления и мою трапезу прервал неслышно подплывший к столу слуга.
Он доложил о том, что к консулу пожаловал Хейз. Он требует немедленно его принять.
— Требует? — переспросил иронично Махасим.
— Да, мэтр. И называет вас… прошу прощения, вором. Говорит, что вы обязаны немедленно вернуть ему его «вещь».
Прода
Глава 26
Как и сказал консул, Бэлар был игроком. Азартный до чёртиков, он любил рисковать, и так как я был его ценнейшей «вещью», он ставил меня на кон неоднократно. На этот раз он пошёл ва-банк, потому что был уверен: Хейз придёт в стан к своему врагу, обвиняя его в воровстве. Таким образом, Бэлар не только вернёт меня, но и окончательно рассорит двух влиятельнейших иерархов. Он всех нас заставил участвовать в этом спектакле, и если я подыгрывал ему неохотно, то Махасим с Хейзом с радостью стали заклятыми врагами.
Думаю, их недолгий, но громогласный спор слышала вся башня, а от бушующего присутствия у особо впечатлительных слуг случился нервный срыв. У меня так точно.
Оказавшись в машине Хейза, я осторожно наблюдал за ним и просто не узнавал. Если вспомнить, каким непоколебимым он был, встретив блудного сына после долгой разлуки, его бешенство не просто пугало — ломало миропонимание. Мне казалось, если что и есть вечное под луной, то только терпение Хейза.
— Что он о себе возомнил?! Я был одним из первых колонизаторов, не такому сопляку указывать мне! — ярился Хейз, хотя мы уже оставили Башню и консула далеко позади. — Законы?! И кто мне говорит о них?! Вор и скотоложец! — Архонт посмотрел на меня так, будто только сейчас вспомнил, ради кого туда притащился. — Он изнасиловал тебя?
Морально? Ещё как. После тех разговоров я чувствовал себя использованным, вывернутым наизнанку, униженным в самом постыдном смысле, поэтому выдал:
— Что-то вроде того.
Хейз повернулся к водителю и сказал ему сменить маршрут. Меня нужно сначала осмотреть в центральной лаборатории. Хейз надеялся добыть доказательства, которые бы помогли ему сместить Махасима. Но нашёл он кое-что другое.
Центральная лаборатория занимала огромную территорию и представляла собой комплекс зданий, соединённых подземными переходами. Это место показалось мне ещё более засекреченным и охраняемым, чем тренировочная база, на которой я побывал этим самым утром. (Да, просто поразительно, что за один день я посетил главные достопримечательности этой планеты.)
Фабрика по производству биологического оружия всех видов пугала именно своей непостижимостью. Войны, солдаты, боевое искусство — я это понимал. Но то, что творилось здесь, останется недосягаемым для меня на веки вечные. Царство ума, а не грубой силы. Учёные в химзащите, тишина, стерильность, выверенный температурный режим, микроскопические организмы, астрономические цифры, совершенно незнакомый мне язык — я словно оказался на другой планете. При том, что для меня это было не в новинку. Меня обследовали перед отправкой из приюта, но это был совсем другой уровень. Теперь же я не сопротивлялся и даже не пикнул, напуганный масштабом происходящего вокруг и гневом Хейза.
Скорее всего, виноват в этом был не столько Махасим, сколько Рэймс. Собираясь в гости к консулу, Хейз уже знал о том, что именно выкинул перед лицами первой величины его воспитанник. Нарушение субординации по всем статьям: отказ от стаба, постыдный интерес к «вещи» противоположного пола, нападение на иерарха, собственного мэтра, между прочим…
Я огляделся.
Повсюду сновало столько умных людей, хотя бы один из них должен был знать, что случилось с Рэймсом. Но когда я уже набрался храбрости, чтобы спросить, мне на лицо надели маску-ингалятор и пустили по шлангу газовый наркоз.