Так вот, как ты выглядишь.
Он носил чёрное — цвет рабов, хотя как ликтор иерарха мог полноправно надевать красный. Четыре серебряных креста на левой стороне его груди говорили о принадлежности к военной элите и о том, что даже некоторые из энитов должны обращаться к нему на «вы». Никаких идентификационных ошейников, браслетов, колец или пирсинга — похоже он не уважал бижутерию, которую мечтал получить любой выкормыш приюта. Зато его причёска отвечала статусу полностью — по-военному короткая, с выбритым затылком и висками, как и полагалось ликтору.
Кроме того, что Рэймс был больше меня раза в три и мог удержать в руке на весу не одного Задиру, но и всех его дружков-подлиз, он был силён ещё и как-то по-особенному… не как обычный человек, но и не как эниты… То, что помогло ему вопреки закону, логике и судьбе встать на одну планку с сильными мира сего — вот что на самом деле в нём восхищало.
Ведь кто знает, на что ему пришлось пойти, чтобы занять место одесную… Бэлара?
— Глаз у тебя намётан, — протянул энит, что-то себе уяснив. Он уже было открыл рот, чтобы официально одобрить выбор своего слуги, но мгновение спустя отдёрнул руку и презрительно поморщился. — А вот это мне нравится в вас меньше всего.
Задира вместе с сознанием потерял контроль над своим мочевым пузырём. Висюлька, которой он так гордился, предала его самым наглым образом: он намочил свои штаны и сапоги своего кумира. (Хотя что-то мне подсказывало, что рядом с ним мочатся не только дети.)
Рэймс отстранил ребёнка от себя, скорее в угоду господину, а не из-за собственной брезгливости.
Что-то пробормотав по поводу грязных животных, энит стянул с рук перчатки и бросил их на пол.
— Бери его, если он так тебе понравился, — добавил он, проходя мимо и даже не взглянув на меня. — Он не самый плохой вариант… Если не в качестве солдата, то в качестве «куклы».
Я увидел краем глаза, как вздрогнул Рэймс. Решать нужно было на месте, но последние слова иерарха выбили его из равновесия. Очевидно, энит сказал что-то подлое, то, о чём никому, кроме него, говорить не позволялось, потому что остальные поплатились бы жизнью за любой намёк…
Когда он перевёл взгляд со своего господина на отключившегося Задиру, я понял, что последнему никогда генералом не стать. Рэймс не собирался брать его с собой. Даже больше — он смотрел на мальчишку со смесью жалости и презрения и не бросил его так же, как иерарх — перчатки, только лишь из братской солидарности: некогда он и сам был на месте Задиры.
Рэймс колебался всего несколько секунд. Этого как раз хватило мне на то, чтобы пересмотреть всю свою жизнь.
Это было похоже на откровение. Я будто взглянул со стороны на всю эту паршивую ситуацию, на себя, вспомнил, как оказался в этом коридоре и представил, что меня ждёт в ближайшие годы, если я не решусь…
В общем, это было самым безумным, смелым и вместе с тем подлым (по отношению к Задире) поступком в моей жизни.
— Возьми… возьми меня. — Услышав свой голос, я растерялся. Стараниями Задиры он звучал отвратительно, но беда даже не в этом. Будучи не самым разговорчивым ребёнком, я понял, что теперь просто не могу… не знаю, как ему объяснить. — Выбери меня… ты не пожалеешь, клянусь. Я буду, кем скажешь. «Мебелью», «куклой»… мне всё равно, что делать, только бы выбраться отсюда. Ты же понимаешь… лучше всех понимаешь, что это за место… Дай мне шанс.
Я замолчал и уставился на него, вполне осознавая возможные последствия своей дерзости. Но мужчина ничего не ответил и, что важнее, не сдвинулся с места. Я принял его оцепенение за внимание, хотя, как я пойму позже, Рэймс был просто шокирован. Он оказался не готов столкнуться с чем-то подобным и предпочёл бы разбираться с вооружёнными до зубов наёмниками. Ведь в таких ситуациях он знал, как себя вести, а тут…
— Мне не выжить здесь, но если ты научишь меня… если заберёшь… я стану самым сильным. Не знаю, как, но я стану, клянусь! И я лучше умру за тебя, чем сдохну здесь, понимаешь? — Я подполз и вцепился в его штанину. — Ты не найдёшь никого преданнее меня. Я говорю это не потому, что боюсь умереть здесь, а потому что хочу умереть за тебя…
И я не лгал. В тот момент я действительно в это верил. Он был силён, властен и прекрасен, и я смотрел на него, стараясь донести главную мысль: "Если ты решил спасти меня, сделай это как положено. Доведи дело до конца".
Рэймс посмотрел вглубь коридора: как оказалось, его хозяин наблюдал за развернувшейся драмой и ожидал его ответа с тем же нетерпением, что и я.