— Смотри вот сюда.
К его экрану был прикреплён окуляр, и я направил туда затравленный взгляд из-под нахмуренных бровей, словно смотрел на дуло пистолета.
— Теперь положи вот сюда четыре пальца правой руки. Прижми. — Чёрная панель под рукой была прохладной. — Теперь большой палец. Есть. Теперь то же самое с левой рукой.
Весь процесс занял не больше минуты. И когда я убрал руки и спрятал их за спину по привычке, мужчина сказал:
— Сейчас я внесу твои данные в нашу базу. Потом… — Его взгляд бегал по экрану, пальцы — по клавиатуре. — Потом подошью твою фотографию к биометрическим данным в твоей лицензии. Отпечатки — к оружию. Не обессудь, но я отдам его твоему мэтру. Пусть побудет у него, пока вы не покинете базу. Для нашей общей безопасности. Потом заберёшь. Договорились?
Я не ответил, а он не стал переспрашивать. Похоже, весь с головой ушёл в работу. Он долго возился. А мне как раз понадобилось время и тишина, чтобы пораскинуть мозгами.
Фотография — лицензия.
Отпечатки пальцев — оружие.
Отдать мэтру.
Я не считал себя конченым дураком, но на решение этой задачи мне потребовалось минут десять. Хотя ответ лежал на поверхности. И я его как будто бы всегда знал. Но всё никак не мог найти неоспоримое доказательство.
Пока за дверью не раздались взволнованные голоса моей охраны.
— О, чёрт… о, чёрт, мужик… Это Многорукий!
— Да ты шутишь… ох ты ж бл*…
Дверь открылась, и вошёл мэтр. Наши взгляды встретились, и я резко отвернулся, чем, наверное, немало его удивил. Но за время, проведённое на базе, во мне воскресили приютскую привычку никому не смотреть в глаза.
А на этот раз не очень-то и хотелось, если честно.
— Готово? — Я закрыл глаза, когда услышал его голос. Потому что успел убедить себя в том, что никогда уже больше его не услышу.
— Можешь забирать. — Мэтру передали лицензию и пульсар, и я вынужден был признать: он сплавил меня на базу не для того, чтобы я расхлёбывал последствия его преступления, а для того, чтобы сам стал официальным преступником.
Он знал о последствиях, которые ждут его после убийства Шейна. Он пытался предотвратить это. Он держал его в подвале, растягивая агонию, что, вероятно, не противоречило закону. А вот заканчивать эти мучения — противоречило.
На меня же эти правила не распространялись. Я был просто человеком, умело постаявшим за свою честь. Так, по крайней мере, решил это обставить Многорукий. Даже о фотографиях позаботился… И в разговоре с энитом, он говорил совсем не то, что слышал я. Я слышал только обвинения, а он просто продавал меня по завышенной цене.
Оправдывало ли его это?
Ни разу.
— Пошли. — Мэтр кинул мне на колени мою куртку. — Или хочешь здесь остаться?
Я посмотрел на хозяина кабинета, который украдкой за нами наблюдал, и решил не устраивать сцен. Я оделся и поплёлся следом за Многоруким, держась от него на расстоянии.
Я смотрел ему в спину. Он не оборачивался. Он не обращал внимания ни на меня, ни на тех редких людей, которые попадались нам на пути. Они уступали ему дорогу, смотрели украдкой. Он был здесь к месту, в своей стихии. А я не знал, кому молится, чтобы покинуть эти стены каким угодно способом.
Но на этот раз, когда до выхода оставались считанные метры, я остановился. Я смотрел, как мэтр идёт к дверям, как он сбавляет шаг, замирает и оборачивается.
— Что за фокусы, а? Опять не хочешь возвращаться домой? Мы это уже проходили, правда?
Я не ответил, замечая, как элиминаторы, техники, медперсонал, спешащие по своим делам, оглядываются на нас.
— Мне казалось, тебе нравится в баре. Жить бок о бок с теми чудаками, ну? Я только из-за тебя там и остался.
Я затолкал руки поглубже в карманы и продолжил молчать, потому что не мог бы сказать за раз всего, что хотел. Я бы задохнулся.
Ты отрёкся от меня. Ты заставил меня поверить в то, что я годен лишь в качестве заплатки, когда твоя трещащая по швам репутация прохудится в самом неожиданном месте. Превратил меня в одноразовую салфетку, об которую вытер свои испачканные кровью руки. Я хотел показать тебе насколько преданным могу быть, а ты в ответ показал, насколько подлым можешь быть ты. Это была жертва, а ты превратил её в очередную шутку. С моей верностью ты обошёлся, как с игрушкой. Я уже приготовился умереть. Я смирился. А теперь ты предлагаешь мне вновь вернуться к прежней жизни. По-прежнему уже не будет. Потому что я боюсь тебя. Ты жуткий. Ты убиваешь жутко. Но то, как ты меня спасаешь, меня пугает намного сильнее.