Я не понял, хорошо это или плохо, но решил воспользоваться случаем, чтобы попросить:
— Если так… то я сфотографирую тебя?
Он долго молчал, очевидно, собираясь отказать мне.
— Я ещё слишком живой для этого.
— Ничего. Когда помрёшь, у меня хоть что-то останется от тебя на память.
Он шлёпнул меня по заднице, и я ахнул, но глаза не открыл. Что-то мне подсказывало, что он ещё не закончил свою «операцию».
Дальше были туфли. Он поставил меня на высоченные каблуки, и я задумался над тем, как Крис вообще мог ходить в чём-то подобном и не схлопотать себе перелом.
— Осталась последняя деталь. — Я услышал шелест… фантиков? — Вишенка на моём персональном торте.
Почему это я должен играть роль торта на собственном дне рождении?
Он надел на меня эту вишенку, потом ещё долго возился с завязками на спине, а когда закончил, отошёл в сторону и присвистнул.
— Видеть тебя в чём-то настолько ярком и милом… довольно непривычно.
Я пощупал себя, хмурясь. Под ладонями было слишком много ткани… пышная юбка… рукава фонариком… корсет обшит какими-то бусинами…
— Я превратил тебя из сумасшедшего убийцы в прекрасную принцессу.
— Уже можно смотреть?
— Ага.
Я распахнул глаза и тут же зажмурился от обилия цвета. Ярко-розовый атаковал меня, чуть не сбивая с ног.
— Что это ещё за?.. — прошептал я, начиная осторожно себя разглядывать. То, что на мне было надето, в самом деле, походило на оружие психологического воздействия.
Это платье даже отдалённо не напоминало элегантные наряды королевы. Оно было объёмное, шуршащее, блестящее и… вопиюще розовое. Натуральный конфетный фантик.
— Это не создано для того, чтобы его носили люди, — прошептал я в ужасе.
— В такое наряжают «куколок».
Ну, тогда я счастлив, что не стал одним из этих бедолаг.
Я попытался сделать шаг и едва не грохнулся, наступив на юбку.
— Всем нам придётся привыкнуть к твоему новому… образу. — Мэтр следил за мной, сидя на кровати.
— Ещё чего! — отрезал я, пытаясь найти застёжку. До шнуровки на спине я не мог дотянуться, но похоже иначе его было не снять. Я чувствовал себя так, словно этот кукольный кошмар взял меня в плен.
— Не хочешь быть миленькой «куколкой»?
Подобрав юбки, я пошёл к ножу, который торчал из стены.
Пора сделать очередную операцию.
— Ни «куклой», ни элиминатором. Может, хочешь стать «мебелью»? Нет? Я лишь пытаюсь помочь тебе определиться.
Я завёл нож за спину и поддел кончиком шнуровку. Мэтр меня не останавливал, поэтому я расслабил корсет и спустил платье к ногам.
Обойдёмся без вишенки.
— Стриптизёршей? — гадал Многорукий, наблюдая за тем, как я перешагиваю через платье. Я подошёл к его снаряжению, убрал нож в кобуру и взял в руки фотоаппарат. — Или моделью?
Я вернулся к своему платью и сел в облако розового тюля, скрещивая ноги. Я долго возился с настройками, после чего навёл объектив на мэтра. В самый первый раз нажать на кнопку оказалось так же страшно, как и на спусковой крючок пульсара. Когда же я сделал это, ещё долго не мог поверить в то, что это так просто… и что он мне это позволил.
— Хочешь, чтобы я показал, как это делается? — спросил Многорукий, и я совершенно растерялся. — Я в этом не профессионал, но, думаю, на мне слишком много одежды.
Ла-а-а-адно.
Он ещё не до конца снял с себя футболку, а я снова нажал на кнопку. И вовсе не потому, что поймал удачный кадр. А потому что нервничал так, что руки перестали меня слушаться.
Когда Многорукий поднялся и взялся за пояс штанов, я понял, что покончу с собой, если снимки выйдут смазанными. Вряд ли когда-нибудь я смогу заставить его повторить что-то подобное.
Оставив штаны на полу, он выпрямился и потянулся. У нас было бельё в тон, и уже просто отметив это, я завёлся. Черная ткань обтянула его эрекцию, и я уставился на неё с открытым ртом. Короче, вёл себя совсем не профессионально.
— Как насчёт крупного плана? — спросил Многорукий.
Он шагнул ко мне со своей фирменной развратной ухмылочкой, и я не упустил момент. Собственно, это был последний снимок в нашей фотосессии. Когда мэтр застыл напротив, очень близко, руки у меня опустились под тяжестью фотоаппарата.
— Или на мне всё ещё много одежды?