Задира вместе с сознанием потерял контроль над своим мочевым пузырём. Висюлька, которой он так гордился, предала его самым наглым образом: он намочил свои штаны и сапоги своего кумира. (Хотя что-то мне подсказывало, что рядом с ним мочатся не только дети.)
Рэймс отстранил ребёнка от себя, скорее в угоду господину, а не из-за собственной брезгливости.
Что-то пробормотав по поводу грязных животных, энит стянул с рук перчатки и бросил их на пол.
- Бери его, если он так тебе понравился, - добавил он, проходя мимо и даже не взглянув на меня. - Он не самый плохой вариант... Если не в качестве солдата, то в качестве "куклы".
Я увидел краем глаза, как вздрогнул Рэймс. Решать нужно было на месте, но последние слова иерарха выбили его из равновесия. Очевидно, энит сказал что-то подлое, то, о чём никому, кроме него, говорить не позволялось, потому что остальные поплатились бы жизнью за любой намёк...
Когда он перевёл взгляд со своего господина на отключившегося Задиру, я понял, что последнему никогда генералом не стать. Рэймс не собирался брать его с собой. Даже больше - он смотрел на мальчишку со смесью жалости и презрения и не бросил его так же, как иерарх - перчатки, только лишь из братской солидарности: некогда он и сам был на месте Задиры.
Рэймс колебался всего несколько секунд. Этого как раз хватило мне на то, чтобы пересмотреть всю свою жизнь.
Это было похоже на откровение. Я будто взглянул со стороны на всю эту паршивую ситуацию, на себя, вспомнил, как оказался в этом коридоре и представил, что меня ждёт в ближайшие годы, если я не решусь...
В общем, это было самым безумным, смелым и вместе с тем подлым (по отношению к Задире) поступком в моей жизни.
- Возьми... возьми меня. - Услышав свой голос, я растерялся. Стараниями Задиры он звучал отвратительно, но беда даже не в этом. Будучи не самым разговорчивым ребёнком, я понял, что теперь просто не могу... не знаю, как ему объяснить. - Выбери меня... ты не пожалеешь, клянусь. Я буду, кем скажешь. "Мебелью", "куклой"... мне всё равно, что делать, только бы выбраться отсюда. Ты же понимаешь... лучше всех понимаешь, что это за место... Дай мне шанс.
Я замолчал и уставился на него, вполне осознавая возможные последствия своей дерзости. Но мужчина ничего не ответил и, что важнее, не сдвинулся с места. Я принял его оцепенение за внимание, хотя, как я пойму позже, Рэймс был просто шокирован. Он оказался не готов столкнуться с чем-то подобным и предпочёл бы разбираться с вооружёнными до зубов наёмниками. Ведь в таких ситуациях он знал, как себя вести, а тут...
- Мне не выжить здесь, но если ты научишь меня... если заберёшь... я стану самым сильным. Не знаю, как, но я стану, клянусь! И я лучше умру за тебя, чем сдохну здесь, понимаешь? - Я подполз и вцепился в его штанину. - Ты не найдёшь никого преданнее меня. Я говорю это не потому, что боюсь умереть здесь, а потому что хочу умереть за тебя...
И я не лгал. В тот момент я действительно в это верил. Он был силён, властен и прекрасен, и я смотрел на него, стараясь донести главную мысль:
Если ты решил спасти меня, сделай это как положено. Доведи дело до конца.
Рэймс посмотрел вглубь коридора: как оказалось, его хозяин наблюдал за развернувшейся драмой и ожидал его ответа с тем же нетерпением, что и я.
- Этот сойдёт, - пробормотал Рэймс, имея в виду Задиру.
Не меня.
Он прошёл мимо, и я послушно разжал пальцы.
Его выбор пал на моего врага. Моего несостоявшегося убийцу. И сделал он это не из-за несомненных качеств последнего, а мне назло и в угоду своему господину. Рэймс оказался хуже Задиры, и именно с этим мне было смириться тяжелее всего.
Кроме того пришлось смиряться с тем, что мои первые чистосердечные, светлые порывы были растоптаны так бесцеремонно, в мгновение ока.
Смотря вслед гостям, я пытался разобраться в собственных чувствах. У меня до сих пор саднило горло, но в груди жгло сильнее. Мне хотелось закричать, но - опять же - у меня болело горло и жгло в груди...
Шаги стихли, и я почувствовал себя ещё хуже - так, словно остался один в целом мире. Заметив оставленные иерархом перчатки, я подполз к ним и натянул на свои грязные ладони. Это было вопиющим преступлением, но я не мог отказать себе в удовольствии - стать сопричастным высшей власти даже таким нелепым, детским способом.
Так я сидел ещё пару минут, сжимая и разжимая кулаки, пока меня не застали за этим занятием надзиратели. Мне влетело... по большей части за испачканную одежду, ну и за то, что я шлялся, где ни попадя тоже.
Перчатки отобрали, но я не сильно расстроился. Хотя бы потому, что этот случай сделал меня невероятно популярным среди приютских детей, тем самым позволив мне преспокойненько дожить до самого выпуска. Я стал кем-то вроде носителя уникального знания. Видевший иерарха и говоривший с его ликтором.
Даже прихвостни Задиры обходили меня стороной. Поначалу, пародирующие надменность элиты, они как будто бы не замечали меня, веря, что не сегодня-завтра Задира вернётся за ними, как настоящий друг.
- И тогда уж мы не станем зависать со всякими придурками. Ликторы, знаете ли, ужасно заняты. Ни одной свободной минуты. Но, может, мы заглянем сюда, чтобы выбрать себе что-нибудь из "мебели". Хотя вряд ли среди такого сброда можно найти достойную "вещицу".
Но прошёл год, за ним - следующий, и они не трогали меня уже потому, что сами стали мальчиками для битья. Сдержал в итоге Задира слово и вытащил своих дружков из той дыры или нет, я так и не узнал.
Когда однажды я проснулся на испачканной кровью простыне, меня решили увезти на ферму.
Мне сказали, что это лучший день в моей жизни, но я не поверил. После изнурительных обследований и болезненных анализов со мной провели беседу, растолковав, какая ответственная роль мне поручается и что далеко не каждому оказывается такая "честь". И вот, представьте себе, я - счастливчик, у которого есть хотя бы "отличные генетически данные" (у большинства не было и этого), размазываю сопли по лицу, потому что понимаю, что всё пропало.
Я умру лет через пять - ожиревший, тупой, совершенно оскотинившийся. Я упаду на самое дно, тогда как многие из нас возвысятся, став солдатами. Героями. Но что расстраивало меня больше всего - он не вернулся за мной.
Да, я с чего-то решил, что Рэймс может передумать. Что ему просто нужно время - день, неделя, месяц, чтобы раскинуть мозгами и решить: "а почему бы и нет?" Просто попробовать. Дать мне шанс. Что ему стоило? Он бы не пожалел, никогда бы не пожалел о том, что передумал...
- Не бойся, - неправильно растолковал мои слёзы доктор. - Сейчас я сделаю укол, и ты сразу успокоишься. Тебе захочется спать, а когда проснёшься, ты уже приедешь в свой новый дом. Тебе там понравится, обещаю.
Глава 2
Вообще-то, начать следовало с другого.
Дело в том, что будучи ребёнком я не знал ни черта, потому что не выходил за стены приюта. В чём я был эксперт, так это в мытье полов и унижениях. К пятнадцати годам я мог считаться опытным неудачником - насмешки не расстраивали меня, угрозы и оскорбления навевали скуку, я не умел дружить и держался в стороне от остальных.
Единственная история, о которой я мог рассказать тогда - моя встреча с Рэймсом. Кроме того, что это была паршивая история, она имела ко мне косвенное отношение и за два года всем в приюте приелась.
Но других я не знал.
Вернись же я в приют сейчас (чего мне совсем не хочется), я бы стал там кем-то вроде Шахерезады, о которой я теперь тоже кое-что знаю. В запасе у меня была бы тысяча и одна история, которые я бы предварял словами:
Ну что ж, чёрт возьми, пора начать.