Немец взглянул на меня:
- Готов принять бой?
- Конечно, - сказал я. - А разве у меня есть выбор?
* * * * *
У Васеньки, старинного приятеля, наметилась лысина, - я встретил его в гастрономе на Львовской площади. Зашел, чтобы перекусить, купить какой-нибудь хот-дог или пиццы, - и Васенька - он был здесь, сидел на корточках возле полок со снеками - не заметил меня, занятый своим делом.
Вначале я увидел только лысоватую голову, робкую плешь в лимонном пушке, налитую кровью шею и светло-зеленую куртку, которая касалась краями пола, - и Васенькины руки, раскладывающие товар на полке — чипсы, орешки, сухарики, семечки, крекеры, пакетики с сушеной рыбой, - руки, которые работали скоро, но — уж я-то, я-то, проработавший торговым представителем не один год, знаю о чем говорю! - без нужного проворства, неумело работали. Васенька, судя по всему, был не только торговым представителем, который берет заявки, контролирует отгрузку товара и своевременность оплат, - но и мерчендайзером, в обязанности которого входит выкладка и представление товара на витрине.
Пакетики хрустели в его руках и один упал на пол, и Васенька тут же поднял его и сунул на место, непроизвольно обернув голову, оглянувшись, - на нее, ту, что стояла рядом, сбоку и чуть сзади, скрестив на груди худые руки, в крупных очках и с обручем, что прихватил, обнимая и сдерживая, растрепавшиеся волосы. Да. У нее были светло-русые волосы с завихрениями возле ушей и хвостиком на затылке, редкие, неухоженные волосы, - и джинсы на ней сидели кое-как, а на ногах — мокасины, из которых торчали колючие щиколотки в белых носочках. Поправляя очки и не снимая рук с худосочной груди, она говорила что-то Васеньке, говорила без конца, и ее не было слышно, ведь я стоял в нескольких метрах от них, возле стеллажей с хлебом, - но когда злосчастный пакетик хлюпнулся на пол, голос ее возвысился, точно сбрызнутое бензином пламя, и теперь-то было ясно, она ругает Васеньку, отчитывает его, ведь — посмотрите! - товар выставлен не так, и то, что должно быть спереди, почему-то внутри, а то, что должно быть внутри — менее ходовые марки и продукция с более длительным сроком годности, - у всех на виду, и всё знаете почему? - не унималась она, - потому что вы появляетесь в магазине раз в неделю, а должны — минимум через день!
Васенькина улыбка, - жалкая, как будто говорящая: ну ничего, ничего, вы женщина и товаровед к тому же, вам все позволительно, - эту улыбку я никогда прежде не видел на его лице, - прежде, лет десять назад, когда мы пересекались на районе. Он продолжал распихивать пакетики, свернувшись на корточках, и его шея, казалось, еще больше побагровела, а концы куртки совсем легли на пол. Товаровед же — а это была товаровед, уж я-то знаю о чем говорю! - дернула плечами, словно их вытянули плетью, и отправилась во внутреннюю часть зала, к стальной двери подсобки за витринами с рыбой и колбасами.
Я подошел к Васеньке, и он не сразу узнал меня, своего приятеля с района, а когда узнал, не очень-то обрадовался, - ему, конечно, было неловко, что я застал его в столь щекотливой, ставящей под сомнение его мужское достоинство ситуации.
Мы вышли на улицу. Васенька дергался и похихикивал и глаза его, прозрачные, грустные, сновали туда-сюда. В нем появилась нервность, которую нельзя было не заметить, - вот в этих вот глазах, дыме, порывисто выходящем из щелки губ, переминании с ноги на ногу и непроходяще-багровых пятнах на шее.
Ну че, тоже, значит, барыга, усиленно-бодро сказал он, когда узнал, что я рекламный агент и был тут неподалеку, в банке, беседовал с директором, который хочет арендовать несколько ситилайтов вдоль Бульвара Шевченко и три бигборда на Обуховской трассе. Я сказал, что тоже работал торговым, пока не устроился в рекламное агентство, и Васенька, болезненно скривившись — и в этой гримасе вдруг проступило подлинное его настроение, - сплюнул и сказал, что это временно, что у него есть дело, которое он любит, парусный спорт в Одессе, просто сейчас не сезон и нужно как-то выкручиваться. А ты как? И я честно ответил: продажи — то, что мне подходит, да, на данный момент — подходит, я сам себе хозяин и работаю на результат, и если есть результат — никто не напрягает и времени свободного куча. Ну да, согласился Васенька, совсем, впрочем, меня не слушая.
А как музыка, вдруг спросил он. В школе у нас была рок-группа: Васенька пел, а я играл на гитаре. Закончив школу и поступив, кто в техникум, кто в институт, мы забросили музыку, хотя я еще долго — в одиночку — продолжал писать песни и обивать пороги продюсерских центров. Нет времени, сказал я, и Васенька, впервые за все время разговора, внимательно посмотрел мне в глаза, и его глаза — я еще раз убедился в этом — были налиты печалью, глубокой, укоренившейся печалью, чего я раньше никогда не видел в них, хотя во всем остальном это был все тот же Васенька, которого я знал много, много лет назад.
Все эти стеллажи и пакетики с крекерами и выяснение отношений с товароведами и вечный запах подсобки, сыроватый, плесневелый, многослойный, где — в ящиках и коробках — продукты, еще не выставленные в торговый зал, - и вечный поиск, рысачество, схватка с конкурентами, у которых то новые чипсы в более удобной цилиндрической упаковке, то очередной вид фисташек или орешков или семечек, еще более хрустящих, еще более сытных, хотя их и так навалом, на полках не умещаются, то еще один вид сушеной рыбы или вяленого мяса, - снова и снова и снова, с новым дизайном, в обновленных упаковках и с едва отличимым (если вообще отличимым!) вкусом, - все это, конечно, было не для Васеньки.
Он изумлялся наивности покупателей, готовых платить за новую марку чипсов (орешек, пива, колбасы, сыра, конфет и т. д.) только потому, что у производителя хваткие маркетологи, придумавшие очередную замануху в виде броской рекламы и пестрой обертки, и тому, что покупатель, считая, что свободен в выборе, не понимает что выбор этот, в сущности, строго ограничен предложением, и выберет он, покупатель, в конечном счете не то что ему подходит, а то что с наибольшим успехом предложит наиболее ушлый и удачливый производитель. У Васеньки была целая теория на этот счет и я, признаться, слушал его с интересом. Вот тебе и свобода потребления, сказал Васенька. Пока торговым не начал работать, не понимал и тоже велся на все эти «новинки», «акции», «скидки», а когда увидел подноготную - с души воротит!
Я мог бы улыбнуться, так Васенька был запальчив и так взволнованно говорил на, казалось бы, избитые, расхожие темы, но что-то меня сдерживало, - возможно, все та же грусть в глазах Васеньки, эта непомерная, трагически большая для такого в общем жизнерадостного человека грусть.
В рекламе все то же, сказал я, развивая тему, начатую Васенькой. Миллион агентств и все занимаются одним и тем же, но каждый месяц появляется новое и заявляет, что делает то, чего другим и в голову придти не могло. Набирает штат менеджеров, голодных, хищных менеджеров, и они обстреливают холодными звонками компании из справочника «Желтые страницы», забрасывают электронные почты презентациями и прайсами, оккупируют кабинеты директоров и PR-менеджеров. И вот - у тебя была клиентская база, работал, как говорится, и в хуй не дул, а потом появляется какой-нибудь новоиспеченный рекламщик, этот малец, этот хитрый зверь, и уводит у тебя постоянного клиента. И хрен ты объяснишь клиенту, что ничего нового ему не предложат, что все — уже есть и нефиг изобретать велосипед, - если успешно втюхал, присел на уши - все, прощай клиент!
Васенька… Каким неприспособленным оказался ты ко всем этим новшествам, - ты, некогда драчун и забияка, наш лидер, наш эталон для подражания, - тогда, в школьные годы, помнишь?
Стикеры, которые нужно переклеить, набив новый срок годности, и снова выставить товар — с обновленными датами — на витрину, и все в строжайшей спешке и тайне, под недовольными взглядами товароведа и торопящегося юркнуть в машину и укатить отсюда побыстрее водителя-экспедитора, - таким махинациям учишься быстро, очень быстро. Просроченный товар, заново выставленный на продажу, дело обычное. И хлеб, который слетает с полок, шлепается на бетонный пол складского бортика, куда подъезжают грузовики с продуктами, - буханки, которые отряхиваются от песка и запихиваются обратно, - тоже дело обычное. Если мясо с душком, отправляют в кулинарию — салаты, начинка для пирожков, беляшей и пельменей, холодцы, рулеты, нарезка и все такое прочее, - проваривают и прожаривают, солят и перчат, смывают слизь и нейтрализуют запах. А колбасы, - знаете, как делаются колбасы? Все эти краковские, молочные, докторские, любительские, копченые и сыровяленные, - знаете как? Сколько изголодавшихся грызунов обрели покой в этих палках, мясных батонах, соскочив с никелированного бортика и канув в неумолимую воронку фарша, под лопасти мясорубки! Ни косточки, ни зубика, - так перетерло, так измельчило их. Вот так-то!