В мансарде светло. Плакаты на стенах: лицо Джонни Депа в темных очках, «Грин Грей», Дикаприо, «Иванушки Интернейшнл», «Тейк Зет». Магнитофон — красный однокассетник «Саньйо» — на подоконнике. Два столбика кассет, косметичка и стопка журналов на столе. Овальное зеркало в резной оправе. Возле противоположно стены — кровать, на которой они часто лежат с Катей и слушают музыку: «Мумий-Тролль», альбом «Морская», «Иванушек», альбом «Тополиный пух», Земфиру, первый альбом и «ПММЛ», саундтрек из фильма «Грязные танцы», сборник Дискотека 2000-х, №1 и 2. Если им хочется послушать песню еще раз, Лера ставит магнитофон на колени или в проседающую мякоть кровати и щелкает кнопкой перемотки. Некоторые песни, например «Хочешь» Земфиры или дурацкую «Батарейку», они слушали помногу раз, пока те им не надоели.
Мансарду обустроили этим летом. Раньше тут был заваленный рухлядью чердак и Лера спала внизу, в комнате с младшим братом. Наклонные доски пахнут древесиной, местами проступили янтарные капельки смолы.
Защелкнув карабин на ошейнике Джоджика, идут в лес по проселочной дороге, отороченной кустарником и высокой, буйно разросшейся за весенние месяцы травой. За линией участков дорога расходится, и одна ее часть вплывает в обнесенные кукурузным частоколом поля, упираясь в далекую череду рослых кленов у трассы, а другая огибает окраинные дома и врезается в лес, становясь бледно-коричневой, пыльной, усеянной сухими хвойными иглами, шишками, свалявшейся листвой.
На развилке, точно скелет какого-то доисторического животного, старый бесколесный троллейбус. Внутри — ржавая сталь, зазубрины на месте сидений, разбитые датчики и черная дыра вместо руля. Прогнивший и продырявленный пол. Окна разбиты. Резиновые прокладки свисают из рам. Внутри не посидишь, а вот на крыше, на коробе пантографа, из которого когда-то торчали «усы», соединяющие троллейбус с электропроводами, - на крыше прикольно. Они часто туда забираются. Вдвоем или с пацанами.
В лесу она спускала Джоджика с поводка, и он бросался в чащу, мелькая за бурыми стволами. Джоджик мчался, высунув длинный язык и колотя лапами по земле, за палкой, которую то Лера, то Катя швыряли подальше от дороги. Возвращаясь, Джоджик не хотел отдавать палку и кружил степенным аллюром, гордясь, что держит в зубах такую ценную вещь.
Воздух в лесу дымчатого оттенка. Солнце, словно насаженное на пики сосен, заливает поляну липким дрожащим светом.
- Достали эти пацаны! - говорит Катя. - Договорились в три, а уже начало пятого!
- Ты с ними точно на три договорилась?
- Конечно! Вчера Виталику сказала. Он говорит: окей, ровно в три будем.
- Вот пиздаболы!
Пацаны появились, когда девчонки уже собирались уходить.
Джоджик бросился к ним и заметался у ног, виляя гибким хвостом.
Виталик прихрамывает, а Костя что-то горячо ему говорит, выставляя ладони с растопыренными пальцами. На девчонок — ни взгляда.
Когда, приблизились, Лера видит: у Виталика бланж под левым глазом и струйка крови из рассечения под раструбом шорт.
- Что это у тебя?
- Где?
- Вон, на ноге!
- А бля…Не заметил...
Трет колено, убирая присохшую кровь.
- Что случилось? - спрашивает Катя.
- Так… Драка…
- Где?
- На пляж ходили, - говорит Костя. - Там какие-то гопники. Две женщины с детьми отдыхают, а они: убери типа своего ребенка, чего тут песком разбрасывается! Веталь ему: рот закрой, чепушило! Ни у понеслась…
- Сколько их было? - тревожно спрашивает Лера
- Четверо.
- Ого!
- Да все нормально! - говорит Костя. - Дрыщи малолетние. Мы их пенделями раскидали! Вот, смотри, - показывает разбитые костяшки правой руки. - А Веталь одному коленом по зубам. Тот на песок и кровью харкает, а у Веталя теперь боевой шрам. От зуба.
- Офигеть, - шепчет Катя.
- Когда это случилось?
- Да только что! Мы поэтому опоздали, извините, девчонки.
- Да хрен с ним уже, - говорит Лера. - Эту рану твою, ее обработать надо.
- Не надо ничего обрабатывать! - говорит Виталик.
- Нет надо! Там инфекция может быть!
- Сто пудов! - кивает Катя. - Нужно перекисью водорода. И твой кулак тоже, Костя.
- Та это вообще царапина. Не парься!
- Нужно продезинфицировать, я тебе говорю!
- Идем ко мне, - строго говорит Лера. - Обработаем перекисью и йодом, чтоб не было заражения.
Девочки всегда причиняют боль. Особенно если они красивые. Они могут молчать. Они могут улыбаться. Они могут быть вежливыми и приветливыми. Они могут быть равнодушными. Но от этого — еще больней.
Вот я с Сережей…
Что за Сережа, говорит Даня.
Это ее парень, отвечает вместо Кристины, хрустя чипсами, Лера.
У тебя есть парень? Давно встречаетесь?
Три года. С восьмого класса.
В натуре?
Ямочки на щеках. Волосы заплетены в небрежную косу и перекинуты через плечо. Глаза такие, яркие, блестящие, уверенные, трудно в них смотреть.
Она у нас отличница, встревает Лера, на медаль идет.
Че, серьезно, это Ярик.
Все удивляются, когда узнают. Думают, если медалистка, значит заучка какая-то, а мне просто учеба легко дается. Мне даже интересно учиться!
Но когда весь класс с уроков свалил, ты-то ведь тоже с нами пошла?
А что, я одна бы там сидела в классе?
Вот если б она была заучкой, тютей какой-то, говорит Лера, она б с нами тогда не пошла, потому что медалистка и к ней особый спрос, а она — нифига, не побоялась.
А чего мне боятся, если подруги пошли, так и я сними!
Уууу, за это я и люблю тебя, моя бубочка, сложив губы в бутон, Лера потянулась в Кристине, они обнялись и чмокнулись.
Как думаешь, че это у нее за хахаль, спросил Даня, когда они с Яриком спустились — в очередной раз — по склону, зашли за деревья и выпустили по тяжелой шумной струе.
Хуй его знает, ответил Ярик, было бы странно, если бы у такой девчонки не было парня.