— Мы уже знакомы, — поклонился Леня. Сидя в одних трусиках, он держался так, словно был одет в полную суворовскую форму.
— Садись к нам, — пригласила Ольга, — покатаемся.
— С удовольствием, — Нина прыгнула в лодку, она покачнулась и снова выровнялась.
— Хотите сесть к рулю? — спросил Леня.
— Нет, спасибо.
Мальчик облегченно вздохнул. Он очень боялся, что Нина захочет править, а уступить ей руль ему не хотелось.
— Мне нужно захватить еще одного товарища, — сказала Ольга, — мы с ним условились, а потом поедем вверх. Хорошо тут у вас, на Днепре.
— Да, очень хорошо, — заметила Нина, не обратив никакого внимания на слова Ольги.
Вдруг она вгляделась в лицо Ольги.
— Что–то в тебе изменилось, — постарела ты, что ли?
— Нет, — ответила Ольга, — ничего не изменилось. Поговорим о другом. Как твои успехи?
— Не знаю, — откровенно созналась Нина. — Скоро соревнования будут, тогда и увидим. Зимой много пропустила.
— Болела?
— Нет, — Нина взглянула на Леню, который, воображая себя старым морским волком, увлеченно правил рулем. — Не болела… Но поговорим о чем–нибудь другом.
— Ольга! Ольга! — донесся с берега знакомый голос.
Нина вздрогнула. У берега на плотике стоял Владимир Русанов и, сложив ладони рупором, звал девушку.
— Лево руля, — скомандовал Леня и точно выполнил свое приказание.
— Это и есть твой товарищ? — голос Нины дрогнул, она просто не знала, что ей делать.
— Да, Русанов, мы с ним давно знакомы.
Лодка, подгоняемая сильными ударами весел, уже подходила к берегу. Русанов, в трусах и белой шапочке, стоял, ожидая их. На его. большом, уже покрытом легким загаром, теле отчетливо выделялся каждый мускул.
Сначала Русанов не разобрал, кто сидит с Ольгой в лодке, потом понял и даже отшатнулся, но отступать уже было поздно. Пришлось рукою мягко остановить лодку, чтобы она не стукнулась о плотик, и сесть.
— Познакомьтесь, — сказала Ольга, не подозревая о необычайно сложных отношениях между двумя своими пассажирами.
— Мы знакомы, — глядя куда–то на Владимирскую горку, бросила Нина.
Ольга с недоумением посмотрела на них — у обоих был смущенный вид.
Нина и Владимир сидели в лодке, чувствуя себя очень неловко, и злились на себя, на Ольгу, не предупредившую их, на весь свет.
Молчание затянулось.
— Что нового в Москве? — спросил Русанов, чтобы только не молчать.
— Летом будут международные студенческие соревнования. Ты включен в состав сборной баскетбольной команды студентов Советского Союза.
— Я знаю. Ты тоже поедешь?
Нина нахмурилась. Как самоуверенно он произнес «я знаю»!
— Может быть, — ответила Ольга» >— Если не найдется кто–нибудь посильнее.
Они снова помолчали.
— Осторожно, Леня, скутер идет, — сказала Нина.
— Это моторка, — ответил вместо Лени Русанов.
— Нет, скутер.
— Нет, моторка.
— А я говорю — скутер.
— Самая обыкновенная моторка…
Ольга переводила взгляд с одного на другого с таким чувством, какое испытывает немолодой и умудренный опытом человек, наблюдающий сложную и наивную игру двух очень юных влюбленных.
— Это идет скутер, осторожнее, Леня, — судя по серьезности спорящих, вопрос этот уже, без сомнения, приобрел мировое значение.
— Нет, моторка, — настаивал Русанов.
— Скутер! — торжественно заорал Леня. — Скутер!
Маленькая плоская лодочка с сильным мотором пролетела мимо, высоко задрав круглый нос; брызги обдали сидящих в лодке.
Русанов больше не мог усидеть на месте.
— Леня, поворачивай к берегу, я забыл передать товарищам одну очень важную вещь.
— Неужели так спешно? — спросила Ольга, еле удерживаясь от улыбки.
— Да, очень спешно.
Когда Русанов выпрыгнул на берег и помахал им рукой, ответили только Леня и Ольга. Нина смотрела в другую сторону. Они молча проехали вверх по Днепру, нашли небольшой песчаный плес и, причалив, вышли и легли на песок. Леня сразу же полез в воду. Девушки лежали рядом, перебирая сухой белый песок, лившийся между пальцами, как вода.
— Ты его очень любишь? — спросила вдруг Ольга.
— Кого? — У Нины стали такие глаза, будто она готова была вцепиться подруге в горло. — Кого это я, по–твоему, люблю?
Гнев Нины был невероятно забавен и совершенно непонятен Ольге, но на этот раз она не улыбнулась. Ей стало грустно, жаль себя и немного завидно.