— У вас будет большая нагрузка, девушки, — говорил тренер. — Смотрите, как составлена программа. В первый день соревнования по легкой атлетике — забеги на сто метров; из каждого забега две лучшие участницы попадают в полуфинал. Полуфинал — в тот же день через два часа после забега. Победительницы полуфинала — их будет шестеро — на следующий день должны бежать в финале. Значит, в течение двух дней каждая из вас должна три раза пробежать стометровку с полным напряжением сил. Имейте в виду, это трудно, поэтому распределяйте силы с толком. У нас есть все возможности выиграть первенство и занять не только первое, но и второе и третье места. Вот на это мы и должны ориентироваться.
— А нельзя как–нибудь изменить программу, чтобы бежать только раз в день? — вырвалось у Нины Сокол.
Максимов взглянул на нее.
— Не мы ее составляли, не нам и изменять. А к тому же ничего необычного здесь нет, все международные соревнования проводятся так, и требовать каких–то перемен нельзя.
— Ну что ж, и так неплохо, — небрежно сказала Нина Сокол.
Максимов снова внимательно посмотрел на нее, но ничего не ответил.
А пока тренеры готовили своих учеников, Ольга Борисовна Волошина ожидала своего ответственнейшего испытания — премьеры спектакля «Любовь Яровая».
Давно улеглись прежние волнения, исчезло чувство неуверенности. Все в спектакле стало на свои места, а режиссер откладывал премьеру, добиваясь полной законченности каждого образа. Но вот наконец наступил день первого спектакля, по Москве расклеены афиши, и ничего больше уже нельзя ни отменить, ни переделать.
И в этот день Ольгу Борисовну вдруг охватили сомнения. Все ей казалось нескладным — и собственная игра, и декорации, и актерский ансамбль…
— Знаете что, Ольга Борисовна, вы нервничаете, и другие, глядя на вас, тоже начинают волноваться. Идите–ка сейчас домой, на стадион, куда хотите, и не появляйтесь мне на глаза до семи часов. Всего наилучшего, — сказал ей режиссер.
Волошина почувствовала себя обиженной.
— Но ведь эти две сцены во втором акте еще не звучат, — возразила она.
— Все прекрасно звучит, — спокойно ответил режиссер, — к тому же вы сейчас их не исправите, а только испортите. Уходите из театра, — почти приказал он, заметив нетерпеливое движение актрисы.
И, повернувшись к художнику, заговорил с ним об освещении. Волошина совсем рассердилась и вышла из театра, хлопнув дверью.
Она шла домой, ничего вокруг себя не видя, охваченная волнением и ощущением обиды. Дома Ольга Борисовна тоже не нашла сочувствия и поддержки — баба Настя давно уже привыкла к таким настроениям в дни премьер: вечером, наверное, все будет хорошо.
Зазвонил телефон. Это, из театра. Должно быть, там волнуются и будут спрашивать, как она себя чувствует. Но Волошина ошиблась. Это была Ольга Коршунова.
— Ольга Борисовна, — послышался в трубке ее взволнованный голос, — мы тут все болеем за вас, вся команда. Будьте добры, позвоните, пожалуйста, в театр, пусть нам оставят билеты, мы очень хотим посмотреть премьеру.
— Хорошо, — весело сказала Волошина, — я сейчас позвоню администратору. Приходите без четверти восемь. Сколько вас будет?
— Сорок. Баскетболисты тоже хотят пойти. Вы не думайте, нам за деньги, нам не даром.
— Хорошо, как–нибудь организуем, — засмеялась Волошина. У нее сразу стало тепло на душе, и предстоящая премьера, стоившая ей сегодня таких волнений, перестала ее пугать.
Настроение человека может измениться мгновенно. Сейчас актрисе было уже стыдно за свой разговор с режиссером. Она позвонила администратору и упросила его как–нибудь устроить билеты для всей команды. Актриса знала, что спортсмены, которые сегодня придут в театр, не только всей душой будут радоваться ее успеху, каждой ее выразительной, доходящей до сердца интонации, но и не простят ни одной фальшивой нотки, раскритикуют каждую ее ошибку, как это они привыкли делать на стадионе, Собираясь ехать в театр, она ощутила холодок под сердцем, и ее длинные тонкие пальцы дрожали, застегивая пуговицы легкого летнего пальто.
Баба Настя перекрестила ее на прощанье и сказала:
— Хоть бога и нет, но господь с тобою.
Волошина засмеялась, чмокнула бабу Настю и вышла.
Режиссер встретил ее так, словно они расстались лучшими друзьями.
— Все готово, все закончено, — сказал он. — Теперь будем смотреть и слушать вас. К вам одна только просьба — не волнуйтесь. Это единственно, что может помешать вашему успеху.
Волошина благодарно взглянула на него и пошла переодеваться.