— Государство.
— А после окончания института вам дадут работу?
— Конечно!
— Знаете, это невероятно — то, что вы рассказываете.
— Почему невероятно? Если бы в нашей стране было втрое больше населения, то и тогда для всех нашлась бы работа. Мы строим коммунизм. Это огромный труд, и единственное наше желание — чтобы нам не мешали.
— А когда вы построите коммунизм, то уже обязательно нападете на Америку?
— Когда мы построим коммунизм, то станем очень сильными и тогда уж наверняка никому не позволим воевать. Ведь мы с вами вот можем жить мирно?
— Конечно.
— Почему же не могут жить в мире наши страны? Мы не вмешиваемся в дела Америки, не вмешивайтесь и вы в наши.
— А я была уверена, что вы хотите воевать.
— Это означает только, что американский народ ловко обманывают.
— Кто?
— Те, кому война выгодна, кто на ней богатеет.
— Может быть, и так.
Мери снова надолго задумалась.
— Шиллинг запретил нам знакомиться с советскими спортсменами. Смотрите, он уже поглядывает на нас. Надо идти, а то будет беда. Я очень рада знакомству с вами и нашему разговору. Желаю вам успехов!
— Вам тоже! — ответила Ольга.
Мери встала, высокая, угловатая, приветливо взглянула на Ольгу и ушла с трибуны — скоро финальный забег на сто метров, пора готовиться. Коршунова проводила ее взглядом, тоже пошла в раздевалку — через полчаса ей выступать. Удастся ли сегодня перейти наконец этот заветный рубеж, бросить диск за рекордный флажок?
Волошина уже ждала ее в раздевалке. Она волновалась, наверное, не меньше, чем сама Ольга. Новый ми-ровой рекорд Коршуновой стал теперь делом чести для актрисы. Она готовила свою подругу к этому дню. Пусть над стадионом зазвучит Гимн Советского Союза, в этом счастье и победа Ольги Волошиной.
Трибуны стадиона уже были заполнены зрителями. Сегодня должны состояться первые финалы, выявиться первые победители, и соревнования привлекли такую массу народа, что толпа стояла даже снаружи, у входа на стадион.
Ольга вышла на поле, размялась, все время чувствуя на себе внимательный взгляд Волошиной.
«Странно, почему я совсем не волнуюсь? Наверное, потому, что со мной Ольга Борисовна».
Судьи уже вызывали участниц соревнования по метанию диска на поле.
— Ну, Оля, будь молодцом! — Волошина крепко сжала ей руку. — Иди!
Девушка пошла, все еще ощущая крепкое, энергичное пожатие своей подруги. Это ощущение не исчезло даже тогда, когда судья назвал ее номер и на ладонь лег тяжелый диск. Ольга взглянула в ту сторону, где стояла Волошина, и вступила в круг.
Ольга Борисовна так крепко сжала кулаки, что ногти вонзились в ладонь.
А Коршунова поглядела в поле, на далекий красный флажок, терявшийся в его просторе, и, вложив всю силу своего молодого крепкого тела в один стремительный порыв, послала блестящий диск в ясное небо.
Уже по взмаху ее руки Волошина поняла, что результат будет выдающийся — таким гармоничным и отточенным было каждое движение спортсменки. Диск плавно взлетел вверх, на мгновение словно повис в воздухе, потом линия его полета прогнулась, он пошел вниз, ударился о верхушку колышка, на котором держался флажок, сбил его и врезался в землю на несколько сантиметров дальше.
Рекорда Ольги Волошиной больше не существовало. Она коротко вздохнула и отвернулась. Онемевшие руки разжались. Противоречивые чувства охватили ее: глубокое удовлетворение своей работой и жгучее желание вернуть себе рекорд. Она может это сделать — и сделает!
Аплодисменты не смолкали минут пять. Быть может, никогда еще установление рекорда не было таким наглядным — сбитый флажок являлся его символом.
Диктор объявил результаты, и Ольга Коршунова подошла к невысокому помосту, поставленному против центральной трибуны. Она взошла на возвышение вместе с двумя спортсменками, занявшими второе и третье места, и над стадионом взвилось красное знамя Советского Союза. Из репродукторов полились звуки гимна. Люди на трибунах встали.
Не было еще в жизни Ольги Коршуновой более счастливой минуты.
Новая рекордсменка мира прибежала в раздевалку и схватила Волошину в объятия:
— Это вы, это только благодаря вам!
— И немножко себе самой, — смеялась в ответ актриса.
Идя к старту финального забега на сто метров, Савва Похитонов на мгновение остановился, взглянул на веселое, счастливое лицо Ольги и быстро пошел дальше. Наступила минута испытания, минута, о которой думалось и мечталось всю долгую зиму и весну. Сейчас, когда пришло время финального забега, Савва, как никогда, ясно почувствовал свою вину перед Ольгой.