— Я только что был, — выдохнул отец и тут же снова засопел.
— Да где она у тебя? — мать судорожно пошарила руками по матрацу, в поисках пустышки.
А-а-а, — намекнул я, что проблема гораздо глубже, чем кажется.
Впрочем, она быстро сообразила, что «дело пахнет керосином», а если быть точнее, то мне пора сменить пелёнку.
*****
Самое интересное после рождения – это познавать мир. Нет, я многие вещи знал ещё по старой памяти. Стол, стул, розетка, там окно и батя, каждый раз берёт с собой дробовик, когда собирается на работу. Да и дом у нас, прямо говоря, довольно странный.
Ну, насколько я помню, так жить было не принято.
Жилище представляло собой нечто постапокалиптическое. Будто большинство предметов найдено, а не куплено в магазине, под единый стиль и настроение.
Вон едва тронутый ржавчиной флакон дихлофоса. Жидкость всё ещё плещется внутри, он рабочий, но лично я бы его давно выбросил.
Здесь же, на открытой полке хозяйственное мыло и пачка соды. Её этикетка всё та же, а запас никогда не иссякнет, вот только цвет уже не столь яркий, словно выгорел за годы.
И это, собственно, всё, что есть на кухне. Ну если не брать в расчёт разную посуду, притом настолько, что все три глубокие чашки — не из единого набора и их всего три. В том смысле, что больше никаких нет, от слова «совсем».
Кружки эмалированные, но уж очень сильно убиты, две успели проржаветь, но до сих пор не выбрасываются. Их используют в качестве ёмкости для хранения всяких безделушек, типа значков, пустых гильз или ещё какой ерунды, что не пролетает в дырку на дне.
А вот почему так случилось? Да собственно, что вообще произошло в этом мире? Мы вроде и не прячемся, но есть полное ощущение того, будто нас окружает крепость. Короче, пока не понятно, но это уже по ходу разберусь.
Какое-то время я видел лишь множество разных лиц и чистое небо над головой. Меня окружали довольно привычные дома и улицы, с той лишь разницей, что у этих все окна и двери закрывались на ночь металлическими ставнями.
Нам повезло жить на третьем этаже, где подобная мера безопасности не требовалась. А значит, враг, скорее всего, не сильно умён и к лазанью по вертикальным объектам не приспособлен. И наверняка возможность жить с открытыми окнами — привилегия.
Ну это ладно, подрасту, сам разберусь. Боюсь, сейчас мне всё равно выход за стены закрыт, если они, конечно, существуют.
Однако враг точно есть, о нём открыто говорят и называют их: «Троперы». Кто они и с чем их едят — не знаю. Моя задача лежать в коляске и не отсвечивать, а в случае любого шухера желательно ещё и не орать. В общем, не жизнь, а сказка: чем дальше в лес, тем ну его на хер.
Главная проблема явилась в тот день, когда я неимоверными усилиями сделал первый шаг. Вот это было счастьем и не только для меня. Родители тоже радовались, словно сами научились ходить вместе со мной. Это они просто не сразу поняли, что их ждёт.
Радость прошла буквально через пару недель, когда я решил осмотреть наше жильё самостоятельно. Пожелтевшая от времени скатерть так быстро сдалась под моим весом, что я не успел ничего сделать, как меня накрыло и ею, и всем тем, что находилось в тот момент на столе.
Но самое веселье началось, когда мои шаловливые ручонки добрались до батиного дробовика. Правда, тут ничего – отобрать успели, молодцы. Хотя их эмоции нужно было видеть.
Мать смотрела на отца с укором, а он улыбнулся и сказал: «Великим воином станет».
Ну это я и без него знаю. Как-никак, генерал армии демонов и даже тот факт, что имя Семён мне всё-таки оставили, никоим образом этого не отменяет.
Присутствует в мире и религия. Довольно простая и незамысловатая: есть Бог, ему воздают определённые почести, делают подношения и всё такое.
По своей сути там нечто похожее на тему Вальхаллы – если ты воин, значит, молодчина, держи пирожок, быть тебе в раю. Вот только есть одна ма-а-аленькая проблема: мне нельзя в рай!
О чём, собственно, и заявила Лилит, когда явилась в наш дом спустя год моей жизни. Прям вот так вошла, поздоровалась с отцом и матерью, будто они ей друзья товарищи какие, а затем попёрла знакомиться со мной.
Стоило симпатичной мордашке нависнуть над моей кроваткой, как я сразу узнал в ней Сансару, впрочем, родители называли её Катька. Но я-то знал, кто она на самом деле.
— Ой, а кто это у нас такой хорошенький? — подняла она меня на руки почти под самый потолок.
«Ага, держи вот так, я сейчас всё улажу», — подумал я и попытался как следует прицелиться.
— Вот только попробуй, я тебе пипирку твою сразу вырву, — едва слышно прошипела она, чётко поняв мой замысел.