«Во мне они, к примеру видят не простой стакан, а память о прошлом, которое им дорого. Правда, я сам по себе являюсь этим образом, поскольку живу с этой семьей очень долго, и на моих глазах выросло поколение. Эти люди мне близки, и как я – в этом случае – могу быть на них в обиде? Даже кружку они продолжают ценить, ведь с легкостью могли выбросить, но нет – оставили. Быть может, они перестанут нас использовать по прямому назначению, но не отправляют на помойку. Я ведь помню, как из кружки ещё в детстве пила наша хозяйка. Может быть, не только из-за этого оставили? Вы говорили про запах и жар в кухне. Так для этого они придумали форточку, через которую к нам приходит воздух из мира и освежает нашу кухню. Во время оттепели и мягкой погоды хозяева открывают окна настежь, чтобы наполнить кухню свежестью. Когда-же наступает холода, то они включают вентилятор и перегоняют кухонный воздух. Вот вы в своих речах сводите всё лишь к нашей кухни, да изредка вспоминаете братьев из кладовки. Но на этом мир не кончается! По крайне мере, есть точно другие комнаты в квартире. Тарелки, ну вы же там бывали, что-же молчите!? Да хотя-бы посмотрите в окно! Там огромный мир, что даже налюбоваться невозможно. Если увидеть не можете, то послушайте!», – он замолчал, чтобы дать послушать звуки ночного города. Из открытого окна доносились звуки автомобилей, припозднившихся трамваев, редкие голоса людей, возвращающихся с вечерних прогулок. В темно-синем ночном небосводе даже мелькнул огонек самолёта, а легкий ветерок коснулся листьев, и донесся успокаивающий шелест. Этот ветерок залетел и на кухню, пронесся мимо посуды, еле задевая листья фикуса.
«Вот почувствуйте какой он огромный и прекрасный. Я уверен, что там за окном есть куда более важные проблемы, чем у нас с вами. А мы тут сидим и жалуемся на жизнь, не видя ничего кроме шкафов и стен квартиры. Разве это не эгоистично мыслить лишь пространством кухни? Для многих из вас кухня является всем миром, и локальные неприятности для вас превращаются в проблемы глобального масштаба. Но вы не хотите задуматься о том, что происходит вне этих стен. Однако, все мы тут пришли из того огромного мира, а не родились здесь. Туда мы кстати, в перспективе и уйдем. Что там с нами сделают я не знаю, слышал только, что нас перерабатывают и снова пускают в ход. Но всё это сейчас не важно. На данный момент нам не стоит преувеличивать и пинять на кого-то другого. Мы лишь можем выполнять свою работу качественно и по совести, чтобы дольше самим прожить и чтобы построенный на нас уют в доме сохранялся и далее. Хоть жизнь и тяжела, но посудите сами – у кого в нашем мире она легка? Как по мне, нам лишь стоит не забывать про остальной мир и продолжать жить вместе, перенося бытовые трудности. Порознь нам будет трудно и навряд ли сможем справиться, но мы вместе, так что ничего мешать не будет.», – вся кухня загалдела, обсуждая слова стакана. Кто пытался спорить, а кто соглашался, но в общем гаме было трудно понять что-то конкретное. Однако стакан продолжил говорить, зная что не все его слушают в этот момент.
«Мы – лишь маленький мирок в огромном пространстве. Что там происходит – сложно понять, но мне бы хотелось, чтобы хотя-бы у нас во всем этом глобальном мире было всё в порядке.»
Тут неожиданно для всех за дверью кухни раздался шум. Все разом притихли и напряглись. В этот момент на кухню вошел хозяин: подошёл к окну, посмотрел немного, а затем открыл холодильник и минуту просто смотрел во внутрь. Затем ничего не сделав, он покинул кухню и исчез во мраке коридора. Столовые приборы после этого стали перешептываться немного тише, и так всё это продолжалось до самого рассвета.
Конец