На электростанции, куда он зашел проверить ход работы, мощный монтажный кран медленно опускал на железнодорожную платформу гигантский ротор главного генератора тока. Наблюдавшие за погрузкой рабочие замерли в ожидании: правильно ли ляжет вал ротора на приготовленные для него стойки? Мастер, руководивший погрузкой, поднял руку — и ротор передвинулся в указанном направлении. Потом, проверив расположение ротора над платформой, мастер решительно показал вниз — ротор плавно опустился на место.
Тотчас же на платформу взобрались рабочие с топорами, молотками, досками и начали обшивать ее со всех сторон, чтобы укрыть ценный груз от непогоды. Рядом лежали рулоны толя. На платформе быстро вырастал дощатый дом со стрельчатой крышей.
Дубенко с облегчением следил за слаженной работой людей. Торопить их не приходилось.
К нему медленно подошел мастер, вытирая платком пот с не остывшего от напряжения лица.
— А этот? — спросил директор, указывая в сторону мерно гудевшего генератора, который был значительно меньше, чем демонтированный.
— Тот смертник, Петр Иванович, — грустно, как о человеке, сказал мастер. — Он будет работать до последней минуты: цехам ведь и свет нужен, и напряжение для кранов. Его взрывать будем. Главное — вывезти этот генератор, что нам дал в долг товарищ Серго.
Серго Орджоникидзе лично следил за изготовлением этого генератора на одном из ленинградских заводов и, когда агрегат передавали металлургам, сказал: «Смотрите, товарищи, даю в долг! Отдадите, надеюсь, металлом».
Годы третьей пятилетки, полные героического труда, один за другим встают в памяти Дубенко. Коллектив завода сдержал слово, данное наркому, и сполна вернул свой долг стране.
Бесчисленные нити связывали завод со страной, со всеми ее новостройками. Его рельсы укладывались в подземных тоннелях Московского метро, в степях Туркестана, на магистрали Москва — Донбасс. Из его балок воздвигались гигантские корпуса «Магнитки», «Уралмаша», Ново-Тагильского завода, «Амурстали». Его лист шел на изготовление кузовов и кабин автомобилей Московского и Горьковского заводов, тракторов Харьковского, комбайнов «Сельмаша». Его броней одевались танки.
А сейчас оставалась только одна нить, узкая нить рельсов, по которой завод должен был эвакуироваться на восток, да и та грозила оборваться.
Дубенко возвращался к себе через доменный цех. Другие заводы вывозили все, чтобы целиком возродиться на новом месте. Металлурги же вывозили оборудование и оставляли основное — домны, мартены. Чтобы враг не смог их использовать, горны доменных печей наполняли чугуном, а мартеновские печи взрывали.
Дубенко долго смотрел на уходящие вверх кауперы и печи:
«Разве их заберешь с собой? Разве вывезешь?»
9
В конце дня Валя, одетая в синий комбинезон, вся перепачканная и сердитая, вошла в штаб. Она хотела работать наравне со всеми и, взобравшись на уборочный кран, принялась слесарить, но ребята осторожно отобрали у нее гаечный ключ и выпроводили с крана. Работа была опасной, к тому же обнаглевшие немецкие летчики иногда прорывались сквозь заградительный огонь и обстреливали территорию завода из пулеметов.
Матвиенко попросил Теплову показать невостребованные эвакуационные листы и вызвать их владельцев по одному для беседы. Дежурная побежала в цех.
Первым явился Дятлов. Высокий бодрый старик покрутил усы и выжидательно посмотрел на Матвиенко.
— Возьмите эвакуационный документ, — сказал Матвиенко, протягивая ему лист. — Вы что, уезжать не собираетесь, что ли?
— Куда я поеду? Я тут родился, тут жизнь прожил, тут и умирать буду. И кому я нужен? Никому ни тут, ни там.
— Здесь, точно, никому не будете нужны, — подтвердил Крайнев, сидевший рядом с Матвиенко, — а на Урале печей много, но таких мастеров-каменщиков и там немного.
В конце концов Дятлов положил удостоверение в карман и вышел. Трудно было понять: решил он ехать или просто захотел прекратить неприятный для него разговор.
Пришел Опанасенко. Его огромная фигура, казалось, заполнила собой всю комнату.
— Никуда я не поеду, — решительно заявил он. — Здесь у меня домик, обстановка кое-какая. Пианино дочке недавно купил. Всю жизнь наживал — и вдруг бросить! Растащат. Вернешься к разбитому корыту. Да и Светлана здоровьем слаба, куда ей на Урал ехать. Как-нибудь перебьемся.
Никакие увещевания не помогли. Опанасенко, не взяв удостоверения, ушел в цех.