Жаль будет прощаться, она вроде бы устраивала меня, но слишком много появилось «но».
Я допиваю остывшую растворимую бурду, которую и кофе сложно назвать, как раз когда к нам заглядывает Анжелика.
— Посадка окончена, Егор Фердинандович, — елейным голосом запевает старшая, — сейчас посчитаем пассажиров и доложу о загрузке.
Молча киваю ей и отдаю пустой стакан. Включив связь в салон, я по памяти читаю приветствие.
— Доброе утро, дамы и господа! Говорит командир корабля Егор Сталь.
Доклад Анжелика делает, уже прерываясь на вздохи о том, что почти весь салон растаял от моего голоса. Я не первый раз слышу подобное, поэтому сдержанно благодарю ее и, отвернувшись, ловлю завистливый взгляд второго, который украдкой пялится на девчонку — я заметил еще на брифинге. Пусть это будет его самой большой проблемой.
— Закрывай двери, — даю команду старшей, разбивая театральную паузу, а после даже как-то с пониманием смотрю на Олега, сам ведь таким дурным когда-то был. Имя только мне его не нравится — Олег, но хрен с ним, я до получения паспорта вообще Георгом был.
— Южный, доброе утро, — голос диспетчера враз отрезает меня от внешнего мира, — на вылет двенадцатая полоса, ветер сто десять градусов, пять метров. Видимость семь километров, нижний край не определен. Температура семнадцать градусов, коэффициент сцепления ноль-пять, отдельные перелеты птиц.
Я внимательно слушаю и принимаю четкие инструкции. Затем нас ждет буксировка, запуск, руление. Уже на исполнительном старте запрашиваю разрешение на взлет, и диспетчер дает подтверждение. Следом разгон, V1 — скорость принятия решения, после которой нельзя прервать взлет и затормозить на полосе, и наконец отрыв.
Только едва мы успеваем убрать шасси, как я вижу помехи слева, а за ними следует звуковой удар.
— Птицы! — вырывается у меня громко и со злостью.
И еще до того, как срабатывает сигнализация на бортовом компьютере, я слышу, что замолкает первый двигатель.
Глава 4
О, момент пробуждения ни с чем не спутать. Я в один миг понимаю, что оно состоялось. Еще один уходит на то, чтобы вспомнить вчерашний вечер и простонать в голос. Боже! Едва пошевелившись, дабы перевернуться на бок, я хочу взвыть от острой боли в висках, но сдерживаюсь и запрещаю самой себе любой намек на жалость к собственной персоне.
Правда, все мысли мигом улетучиваются, когда я, сощурившись, приоткрываю глаза. Потому что чертовы часы показывают шесть утра. Точнее, пять минут седьмого, что означает — я ужасно проспала. Впервые в жизни про-спа-ла!
Где вообще мой телефон и почему не сработал будильник? Я всегда ведь ставлю около десяти сигналов и точно помню, что делала это вчера задолго до алкотрипа.
Ладно, разбираться во всем этом нет времени. Я бегу в душ, на ходу поблагодарив моего внутреннего — хоть и потрепанного — жаворонка, который все-таки заставил меня проснуться, и тут же громко и нецензурно выражаюсь, приложившись ногой о порожек. Ненавижу спешку.
Ненавижу, но все же умещаю утреннюю часовую программу водных процедур в двадцать минут и ровно в половину падаю — именно так, падаю — в корпоративное такси, которое покорно ждет во дворе. С влажными волосами и без грамма косметики на лице я крепко зажмуриваю глаза и врезаюсь затылком в подголовник, чтобы выдохнуть хотя бы на минуту.
Виски яростно пульсируют, и вместо нормального приветствия я еле слышно бурчу водителю глухое «здравствуйте». Затем ныряю в сумочку за консилером, хотя секундой позже, взглянув в карманное зеркало, понимаю, что меня спасет только маска Пожирателя смерти.
Бесполезно, но я все же предпринимаю попытку скрыть мешки под глазами, добавив пудры с румянами, а когда лезу за блеском, что затерялся где-то на дне, очень внезапно нахожу мертвый телефон, про который забыла. Полная картина вчерашнего вечера наконец складывается в голове.
— Извините, у вас можно немного зарядить мобильный? Просто чтобы включился, — обращаюсь я к водителю. Тот недовольно морщится, но протягивает мне шнур.
Так и не накрасив обветренные губы, я перевожу пустой и рассредоточенный взгляд в окно, потому что впускаю в мысли Егора. Чего делать было категорически нельзя.