— Проблема в том, что я не держу её. И Волкири я не держал, в отличие от тебя. Хоть раз в жизни посмотри дальше своего носа: то, что ты увидишь - повергнет тебя в самый настоящий шок.
На лице Коршунова больше нет отчаяния, державшегося последние несколько лет, только ледяное спокойствие, которое касается исключительно душ перегоревших, разобранных до гнилых болтиков.
— А тебя он видимо тоже не держит? — Джеймс снова возвращает свой взгляд на Рэджи.
Но тот в ответ молчит, сохраняя безмятежность в лазурных радужках и лицевых мышцах.
— Не надоело быть его собачкой? — Выразительно приподнимает брови Брэдли под довольный смешок Коршунова. — Старый уговор в силе ровно до моего отъезда.
Ответной реакции по-прежнему нет, даже брови в насмешке не дёргаются, в отличие от повеселевшего Александра.
— Если ты думал, что я не знал о ваших встречах, то спешу огорчить, — хрипловатый смех забивается в канализационные люки, стараясь поскорее сбежать из города по трубам.
Ушные раковины Хьюго улавливают, как отъезжает стекло «Кадиллака», пока радужки цепляются за дуло.
— Серьёзно, Джеймс? Всё кончится в этом переулке? — хмыкает Александр, чуть приподнимая правую руку в воздух.
Указательный и средний палец прокручиваются вокруг своей оси, Хьюго сразу же достаёт пистолет, звонко лязгая затвором, пока через люк чёрного джипа Александра показывается ещё одно дуло.
— Просто проверял вашу готовность отражать огонь, — удовлетворенно смеётся Брэдли, приказывая жестом убрать оружие.
Ствол пропадает, но окно все равно остаётся открытым.
Александр не спешит отдавать такой же приказ, не отводя изумрудных глаз от поглощающей его темноты «Чёрной звезды Квинсленда».
— Почему всё вышло именно так, Джей? Я столько лет задаю один и тот же вопрос: где мы с Харрисоном допустили ошибку?
— Появились на этом свете, — сплёвывает Джеймс, когда его лица касается отвращение всего мира.
Александр снова дёргает пальцами в воздухе, приказывая своим людям сложить оружие. И если одно дуло послушно скрывается в машине, то Рэджи стоит не шелохнувшись, так же держа Джеймса на прицеле.
— У ручного львёнка наконец-то прорезались зубки? — звонко усмехается Брэдли.
Скулы Хьюго напрягаются, а указательный палец на спусковом крючке подрагивает от напряжения и желания вдавить его к стенке скобы.
— Твоё предложение нами полностью проигнорировано, Джей. — Александр засовывает руки в карманы куртки, делая шаг назад, указывая на завершение разговора.
— Что же… — хитро скалится мужчина, сверкая чернотой радужек. — Да будет так... — Он отходит ближе к своей машине, открывая дверь и уже занося ногу на бортик. — Да будет так!
Единовременно с тем, как он хлопает дверью, симфония выстрелов наполняет стены переулка, концентрируясь в хриплом надломленном скулеже.
Хьюго в истошном порыве хватается за левую коленную чашечку ладонью, продолжая палить по машине. Оглушённый звериной болью, он еле подчинял себе правую руку со стволом, но пули рикошетили в разные стороны от машины.
Резкая боль в грудной клетке заставляет ствол выпасть из руки, пока над головой со свистом летят пули, пытаясь догнать стремительно удаляющийся «Кадиллак». Дышать становится так трудно, что он беспомощно хватает ртом воздух незамедлительно заходясь в кашле, сваливаясь на бок, на секунду забывая о простреленном колене. Жар укрывает тело, пока ошалелые зрачки цепляются за куртку остолбеневшего Коршунова.
Его двухсекундный ступор сменяется беспорядочным мельтешением. Тёмный взгляд больных глаз скользит по асфальту, на котором алые краски разбавляли природную серую крошку. Ангелы сразу же облепили Рэджинальда, зажимая ему рану, дабы исключить возможность явления одышки, за которой сразу же ухудшится состояние, и смерть радостно распахнёт свои объятия.
— Уолис, его надо аккуратно переложить на заднее, и в больницу!
— Ал... — Новый приступ кашля оканчивается кровохарканием. — От...дай... пулю... Ри.
— Сам отдашь, сукин сын! — зло рычит Александр, быстро поднимая валяющуюся пулю и убирая её в карман. — Сегодня не тот день, чтобы умирать! Уяснил?
Ангелы, по команде, аккуратно перекладывают парня в машину под сдерживаемые из последних сил завывания. Коршунов быстро нащупывает пульс – едва ощутимый.
— Быстрее вашу мать! — срывается он на крик, набирая номер Валери.