Это было несоразмерно большим требованием, учитывая общественное мнение Финляндии, согласно которому СССР и так уже неоднократно обманывал Финляндию, в частности, он не выполнил данных в Тарту обещаний о предоставлении самоуправления Восточной Карелии и Ингерманландии. Вместо этого там приступили к массовым депортациям и к другим репрессивным мерам. Теперь же СССР не только отказывается от международного рассмотрения этого вопроса, но и требует извинений от Финляндии, угрожая торговым бойкотом.
Неудивительно, что посол Финляндии в Москве Аарно Юрье-Коскинен говорил, что не было никакой возможности развеять сомнения соседа иначе, как стать послушным и дать надеть на себя поводок. На этом фоне следует также расценивать и высказывание министра иностранных дел Хакцелля о том, что поездку в Москву следовало бы предпринять, но «душа так противится этому». Здесь следует вспомнить и о том, что, оставляя пост посла в Москве в 1920-х гг., он подчеркивал, насколько важно для Финляндии было в целях избежания войны заботиться о том, чтобы не рождалось никаких подозрений о ее намерении напасть, так как это могло бы привести к вооружению в пограничных областях, к строительству стратегических дорог и прочим подобным мерам, которые могли бы понизить уровень безопасности. Однако сталинская культура строилась на подозрительности, и разрушить подозрения вряд ли было возможно.
Атмосфера в преддверии возможного визита министра иностранных дел Финляндии в Москву не улучшилась, особенно когда летом 1935 г. начали депортацию населения из пограничных областей Ингерманландии. Это мероприятие, отмеченное печатью геноцида, затронуло ингерманландцев в еще большей степени, чем коллективизация.
Негативную реакцию со стороны общественного мнения в Финляндии невозможно было сдержать, и молчать было нельзя хотя бы потому, что там жили родственники депортированных. Но, как и прежде, СССР отвечал на все стары способом — нападками в прессе. Финляндию называли вассалом Германии, и кажется, что в своем иллюзорном воображении советские руководители действительно верили в это Финляндию поставили в известность, что в случае войны СССР может оккупировать ее территорию. Официально эту угрозу изложил Жданов в конце 1936 г.
Когда агрессивную советскую пропаганду и ее действительные или же вымышленные подозрения признали чрезвычайно опасными для ориентировавшейся на скандинавский нейтралитет финской политики, министр иностранных дел Холсти вынужден был поехать в Москву, где он оказался во время второго крупного показательного процесса, но еще до начала пика террора 1937 г.
В результате этого визита отношения между соседними странами действительно улучшились, и Холсти говорил даже о положительной роли Ленина в приобретении Финляндией независимости.
Чистки партийного и административного аппарата получили неслыханный размах осенью 1937 г. Они уже не ограничивались отдельными людьми, а распространялись на целые категории населения.
Как в Комиссариате иностранных дел СССР, так и в других учреждениях каждый чиновник должен был проявлять свою «бдительность» всеми возможными способами, а в данный момент это означало разоблачение происков Германии и их прислужников-троцкистов, а также их выискивание повсюду, включая и собственное учреждение. При массовых чистках сочинялись бесчисленные шпионские байки и истории о планах по развалу СССР. В качестве агрессоров назывались, как и раньше, все соседние страны, как на востоке и на юге, так и на западе. «Шпионов, вредителей и диверсантов» следовало вырывать с корнем, особенно на окраинах, от Восточной Карелии до Армении, Узбекистана, Казахстана и Бурятии. Политическое мышление, которое в СССР находилось всегда, с самой революции начиная, в смирительной рубашке ленинского «научного» анализа, теперь окончательно деградировало. Официальное мировоззрение было выражено в известном «Кратком курсе истории ВКП(б)» 1938 г., в котором мир рассматривался через призму борьбы «генеральной линии» партии и противостоящей ей бесконечной и все покрывающей конспирации. На основании имеющихся у нас материалов мы можем сказать, что высшее руководство СССР само верило во все это.
Правоохранительные органы СССР распространяли, в числе прочего, и информацию о крупном заговоре, за которым стоит Финляндия и целью которого является отнять у СССР Восточную Карелию с помощью тамошних коммунистов-эмигрантов.
Таким образом, в Восточной Карелии был уничтожен весь руководящий слой финской эмиграции, а заодно и финский язык. На финском языке с 1938 г. ничего не издавалось. Финноязычное обучение ликвидировалось и в Восточной Карелии, и в Ингерманландии. Вместо этого национальным языком Восточной Карелии стал карельский язык, имевший письменность на основе кириллицы, на которой, по воспоминаниям современников, никто писать не умел, да и чтение вызывало большие трудности. В Ингерманландии финский язык был запрещен и литература уничтожена, и никакого национального языка взамен предложено не было. Более ста тысяч финнов оказались лишенными прав на национальную культуру.