14 августа
Войска 62-й армии Сталинградского фронта после упорных боев в большой излучине Дона под натиском превосходящих сил противника отошли на восточный берег реки, на внешний Сталинградский обвод от Вертячего до Ляпичева.
Ответственность за оборону Астраханского направления, подступов к реке Волге на участке Сталинград – Астрахань возложена на командующего Юго-Восточным и Сталинградским фронтами генерал-полковника А. И. Еременко.
В Сталинграде по решению городского комитета обороны создан неприкосновенный фонд консервов в количестве двух миллионов банок.
Коллективу Сталинградского тракторного завода вручено переходящее Красное знамя ГКО за перевыполнение программы выпуска танков для фронта.
Во время одной из своих последних бесед со Сталиным Черчилль сказал ему: «Лорд Бивербрук сообщил мне, что во время его поездки в Москву в октябре 1941 года вы спросили его: «Что имел в виду Черчилль, когда заявил в парламенте, что он предупредил меня о готовящемся германском нападении?» Да, я действительно заявил это, – сказал я, – имея в виду телеграмму, которую я отправил вам в апреле 1941 года. И я достал телеграмму, которую сэр Стаффорд Криппс доставил с запозданием. Когда телеграмма была прочтена и переведена Сталину, тот пожал плечами: «Я помню ее. Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого». Во имя нашего общего дела я удержался, – писал Черчилль, – и не спросил, что произошло бы с нами, если бы мы не выдержали натиска, пока он предоставлял Гитлеру так много ценных материалов, времени и помощи».
Не тогда ли родилась легенда о том, что мудрый Сталин знал: война с Германией неизбежна, но поскольку СССР к ней не готов, он всеми способами старался отодвинуть ее начало? Однако это не соответствует реальным событиям и решениям Сталина. В частности, Криппс доставил предупреждение Черчилля о том, что немцы вот-вот нападут (предупреждение это основывалось на данных британской разведки), с опозданием потому, что его, несмотря на многочисленные запросы, нарком иностранных дел Молотов просто не принимал. А когда Сталин наконец ознакомился с предупреждением Черчилля, то прямо сказал, что это – провокация и цель этой телеграммы – столкнуть СССР с Германией, мечта коварных англичан. Точно такая же реакция у него была и на все другие многочисленные предупреждения о близкой и неизбежной войне: он не верил ни сообщениям советской разведки, ни немцам-перебежчикам, ни сигналам от иностранных коммунистов. Даже на рассвете 22 июня 1941 года, когда немцы уже перешли границу и бомбили Минск, Киев, – и тогда он не поверил, что война уже началась: в течение двух суток на фронт шли директивы «не поддаваться на провокации».
15 августа
Немецкие войска вышли на ближние подступы к Сталинграду. Гитлеровские войска находились в 60–70 километрах от города на западе и в 20–30 километрах на юге. Соотношение сил было все еще в пользу противника: в артиллерии и авиации враг превосходил советские войска в 2, а в танках – в 4 раза. И Сталин, и все военачальники знали, что вскоре здесь будет поле боя. Однако Сталин отверг многократные просьбы А. Еременко, Н. Хрущева, А. Чуянова о вывозе из Сталинграда населения и заводов. Рабочие должны были производить боевую технику и боеприпасы под бомбами и огнем противника. Оружие, техника ценились выше человеческой жизни.
С этого дня по начало февраля 1943 года в интересах Сталинградского и Донского фронтов действовала 1-я авиационная дивизия дальнего действия (В. Е. Нестерцев). Части дивизии с оперативных аэродромов Эльтон и Балашов наносили бомбовые удары по скоплениям войск и боевой техники противника на переднем крае, железнодорожных узлах и в населенных пунктах Абганерово, Суровикино, Воропоново, Обливское, Уваровка, Городище.
После двухдневного марша в район станицы Клетской (северо-западнее Сталинграда) прибыла 38-я гвардейская стрелковая дивизия (генерал-майор А. А. Онуфриев) и с марша вступила в бой.
На Сталинградский фронт прибыла 41-я гвардейская стрелковая дивизия (генерал-майор Н. П. Иванов). С 18 августа вела бои по удержанию населенного пункта Ново-Григорьевский и Сиротинского плацдарма на правом берегу р. Дон.
В Москве представители британского Генштаба встретились с Ворошиловым и Молотовым. Хотя обсуждение плана дальнейших совместных действий прошло мирно, но англичане вынесли уверенность, что Ворошилов и Шапошников вели переговоры согласно строгим инструкциям. Так, начальник Генштаба Великобритании попросил подробно сообщить ему о положении на Кавказе, на что Ворошилов ответил, что он не уполномочен говорить на эту тему. Англичане понимали, что СССР находится в очень сложной и опасной ситуации, и игнорировали резкости в адрес союзников, но не понимали, почему, коли представилась такая возможность, нельзя обсудить некоторые военные вопросы, напрямую касающиеся и англичан. Смысл всех высказываний Ворошилова сводился к одному: второй фронт – сейчас.