Танков на ходу - это были Т-34 - набралось шестьдесят. Экипажи укомплектовал в основном учебный центр, а механики-водители нашлись и на заводе. Все машины вошли в состав находившейся на переформировании 99-й танковой бригады подполковника П. С. Житнева.
Пока не подоспели другие войска, эта бригада являлась ядром сборных боевых сил, прикрывших северную окраину города. В бригаду были включены или приданы ей отряд танкистов, действовавших в пешем строю, сводный батальон морской пехоты, высаженный кораблями Волжской флотилии, отряды народного ополчения. Между этими подразделениями были распределены 1200 танковых пулеметов "ДТ", имевшихся на заводском складе.
Вслед за тракторозаводцами вставали в строй отряды вооруженных рабочих с "Красного Октября", с "Баррикад". С другого конца города перебрасывался на машинах 282-й стрелковый полк майора М. С. Глущенко (правда, небольшой около 800 штыков) из 10-й дивизии НКВД, командир которой полковник А. А. Сараев являлся начальником Сталинградского гарнизона.
Дивизия НКВД не имела ни противотанковых ружей, ни артиллерии. Однако за считанные часы на огневые позиции сумели поставить около пятидесяти орудий из тех, что были недавно сданы в ремонт. В их расчеты вошло много заводских рабочих. В течение ночи на 24 августа генерал Фекленко сформировал три новых артиллерийских полка.
Так создавался заслон, оказавшийся достаточно прочным, чтобы не пустить в город фашистскую танковую дивизию. Прорыв к Волге севернее Сталинграда позволил гитлеровцам захватить лишь поселки на узком участке берега.
Не мне, находившемуся в это время в Карповке, рассказывать о подробностях августовских боев на подступах к Тракторному. Знаю, однако, от многих участников этих первых боев у городской черты Сталинграда, что гражданские люди дрались с врагом плечо к плечу с людьми военными, которых было там сперва не так уж много, дрались упорно и самоотверженно, поистине геройски. В числе павших на оборонительных рубежах за Тракторным были командир рабочего отряда, участник боев за Царицын в гражданскую войну Г. П. Позднышев, первая в стране женщина-сталевар, член обкома партии Ольга Ковалева...
Гитлеровское командование не предвидело такого отпора, какой встретили его ударные части, прорвавшиеся в наши тылы. Это засвидетельствовал в своих воспоминаниях бывший первый адъютант армии Паулюса полковник вермахта Вильгельм Адам:
"Советские войска сражались за каждую пядь земли.
Почти неправдоподобным показалось нам донесение генерала танковых войск фон Виттерсгейма, командира 14-го танкового корпуса... Генерал сообщил, что соединения Красной Армии контратакуют, опираясь на поддержку всего населения Сталинграда, проявляющего исключительное мужество... Население взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет. Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонившись над рычагами разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели.
Генерал фон Виттерсгейм предложил командующему 6-й армией отойти от Волги. Он не верил, что удастся взять этот гигантский город..."
* * *
Бой на подступах к Тракторному заводу уже длился два - два с половиной часа, когда началась чудовищная бомбежка Сталинграда, которую мы увидели из Карповки. При исключительной растянутости города жители его центра, а тем более южной окраины не успели еще узнать, что происходит у северной - за много километров. Вероятно, сталинградцы не особенно встревожились даже тогда, когда услышали рев сирен: воздушные тревоги объявлялись не раз, но сколько-нибудь значительным налетам город до того не подвергался. И бомбы, сброшенные сотнями "юнкерсов" и "хейнкелей" на густонаселенные кварталы, застали людей на работе, на улицах, дома...
Та внешне мирная жизнь, картина которой и обрадовала, и как-то тревожно поразила меня в прифронтовом Сталинграде, оборвалась мгновенно. Отбоя за этой воздушной тревогой уже не последовало.
Разрушаемый бомбами город охватило пламя пожаров. Из разбитых в разных местах баков растекалась горящая нефть. Потушить такие пожары никто не мог, тем более что вскоре вышел из строя водопровод. Невозможно было остановить и продолжавшуюся бомбежку, хотя налет отражали около пятисот зенитных орудий и летчики-истребители двух фронтов. Наши летчики и артиллеристы сбили 90 фашистских бомбардировщиков, но враг с потерями не считался. До наступления темноты на Сталинград было произведено свыше двух тысяч самолето-вылетов.
Гитлеровское командование действовало по уже знакомому нам злодейскому правилу: если не удалось ворваться в город с ходу, захватить его целым, то он обрекается на уничтожение.
Массированный бомбовый удар по Сталинграду был, конечно, рассчитан и на подавление духа обороняющих его войск. Тоже знакомый прием. Разрушая жилые кварталы Севастополя, фашисты спешили сбрасывать над нашими окопами листовки, кричащие о том, что советским солдатам тут больше нечего защищать - позади, мол, одни развалины. Не приходилось сомневаться, что подобные листовки появятся и в степи под Сталинградом. Но они, как и страшное зрелище горящего у нас за спиной города, могли лишь удвоить, утроить ненависть к врагу.
Вместе с ненавистью к врагу, по мере того как мы все больше узнавали о происходящем в городе, росло в нашей армии и другое могучее чувство гордость за наших советских людей: когда война подступила к их дому, они повели себя как стойкие и мужественные солдаты.
Из поврежденных бомбами и оказавшихся под минометным обстрелом цехов Тракторного завода продолжали выходить отремонтированные танки, а некоторое время - и новые. На "Баррикадах" ремонтировали орудия, на "Красном Октябре", где больше уже не могли плавить сталь, оснащали автомашины пусковыми установками для эрэсов. Нам рассказывали, какие героические усилия прилагаются, чтобы восстановить водопровод, наладить работу мельницы, обеспечить выпечку хлеба для населения и войск в пекарнях, в которых рухнули стены, но уцелели печи.
За первым массированным налетом фашистской авиации последовали новые, в городе не прекращались пожары. Обстановка потребовала эвакуировать из объявленного на осадном положении Сталинграда не занятых оборонными работами жителей, прежде всего детей и женщин. За Волгу начали вывозить также наиболее цепное заводское оборудование. В то же время Городской комитет обороны развернул подготовку к возможным уличным боям.
К нам в штаб доставили необычно выглядевший номер "Сталинградской правды" - совсем небольшого формата, напечатанный, должно быть, в какой-то маленькой типографии. В нем было обращение комитета обороны к населению города. Жители призывались выйти на строительство баррикад, используя для их сооружения все, что есть под руками, - камень, бревна, железо, трамвайные вагоны. В заключение комитет заверял: "Бойцы Красной Армии! Защитники Сталинграда! Мы сделаем для вас все, чтобы отстоять город".
Все это относится, однако, уже не к тому дню, когда танковый корпус гитлеровцев прорвался к Волге, а к двум-трем последующим. И я должен вернуться немного назад, к событиям, происшедшим за это время на фронте.
* * *
Чтобы представить всю сложность тогдашней обстановки, следует помнить, что почти одновременно с прорывом к городу с севера враг подступил и к южным его окраинам, где части танковой армии Гота пытались пробиться к Волге в районе сталинградского пригорода Красноармейска. Линия фронта приняла очертания неправильной подковы, которая в центре дуги, у Дона, еще совпадала с внешним оборонительным обводом, а загнутыми внутрь концами тесно сжала город.
Правда, севернее Сталинграда танки и моторизованные части противника оторвались от следовавших за ними пехотных дивизий, и в пробитом гитлеровцами коридоре к Волге - до восьми километров шириной - не было еще сплошной линии фронта. Мы еще очень надеялись, что закрепиться тут врагу не удастся.