Война застала многочисленное семейство Аллилуевых в Сочи. К началу учебного года Светлана уехала в Москву вместе с женой старшего сына Вождя от первого брака Якова Джугашвили, Юлией, и их дочкой Галей. Никто ещё не знал, что Юлия Исааковна направилась в Москву себе на беду.
* * *С первых дней нападения на СССР Яков ушёл сражаться на фронт и вскоре попал в плен. По закону того времени, продиктованному Хозяином ещё в первые часы войны, сдача в плен независимо от обстоятельств считалась тягчайшим преступлением. Так Яков стал изменником Родины, которого, в случае возвращения домой, ожидало суровое наказание. А Юлию Джугашвили, сноху Вождя, никогда с ним не встречавшуюся, объявили «врагом народа» как члена семьи изменника Родины (ЧСИРа). Молодую женщину арестовали и на долгий срок сослали «за Можай». Внучку Сталина Гулю (Галину), по малолетству, в ссылку не отправили. Приставив няню-чекистку, Евдокию Ивановну, её определили жить к юной тётке — Светлане Сталиной. Квартиру четы Джугашвили в знаменитом доме на улице Грановского очистили от имущества и вскоре заселили… семьёй наркома авиационной промышленности Алексея Ивановича Шахурина.
Остальные члены семьи Аллилуевых добрались через Грузию до Куйбышева, где уже жили в эвакуации родственники советского руководства. Позже Светлана и Василий Сталины тоже перебрались туда.
После победы под Москвой обстановка стала менее нервозной. Лёня дружил с братьями Микоянами, хорошо знакомыми по Зубалово. Жизнь у них бурлила. Рядом с домом многообещающий лётчик Василий Иосифович устроил штаб какой-то военно-воздушной инспекции. Чем занималась эта инспекция, ребята не знали, но в её помещение толпами наведывались генералы всех родов войск. Военачальники, оказавшиеся поблизости сына Вождя, стремились сразу же засвидетельствовать своё почтение. Капитан уехал в Москву легализовать инспекторскую контору. Поездка оказалась успешной — вскоре он вернулся майором.
Прибыл на побывку Степан Микоян, ровесник Василия Сталина. Незадолго до этого он едва избежал гибели. В одном из боёв самолёт Степана загорелся — его по ошибке подбил свой же лётчик. К счастью, Микоян сумел посадить боевую машину на колхозное поле с нашей стороны фронта, где местные жители вытащили его из дымящейся кабины. В Куйбышеве Степан потихоньку приходил в себя после госпиталя. Вид у него был неважный — на лице и руках остались следы сильных ожогов. Майор Сталин покровительственно поучал «горе-лётчика» более низкого звания, что к боевым вылетам надо относиться профессиональней и не попадать под прицел своих коллег. Сына Вождя не сильно смущало, что сам он пороха ещё не нюхал, а интеллигентный Степан, ценитель балета, оставался выше споров с грубоватым и безапелляционным Василием, привыкшим наставлять других по праву неприкасаемого. Да и спорить было опасно. Известно, что Василий Иосифович не брезговал сказать гадость или субъективно преподнести информацию о ком-нибудь в присутствии отца. Реакция Сталина на такие демарши, как правило, не сулила ничего хорошего объектам дружеской критики молодого лётчика.
* * *Мальчишки играли в войну. Раненым считался Серёжа Хрущёв, после перелома ноги ходивший в гипсе. Долгое время их внимание занимало строительство колоссального подземного убежища для генштаба и руководителей государства, куда отрядили на работу многие тысячи заключённых. Поскольку стройку засекретили и обнесли многорядной колючей проволокой, детям было невдомёк, что рабочие остаются в неволе и по ночам.
Технарь Ваня Микоян сумел вскрыть куском проволоки древний «ролс-ройс» дедушки Ленина, поставленный на прикол в дальнем углу правительственного гаража. В нём ребята устроили штаб-квартиру и склад, хотя и негодного к употреблению, но настоящего оружия. Особую гордость вызывал пулемёт, который мальчишки ухитрились снять с упавшего невдалеке немецкого бомбардировщика. Друзья подолгу купались на специально отведённом для начальства волжском пляже. По случаю, катались со Степаном Микояном на его мотоцикле — ленд-лизовском «харлее». Лёня и Серго запоем читали по вечерам и делились прочитанным с друзьями. Любимыми героями Реденса стали Остап Бендер и Швейк — он охотно цитировал их в разговорах. Оставаясь по мировосприятию ещё детьми, мальчишки внешне очень многое копировали у взрослых. Реденс рос язвой и насмешником, что-то заимствуя от кузена Василия, что-то перенимая от Остапа и Гашека. Война почти не оставляла на нём своих суровых метин.