Когда арестованный сел, следователь довольно спокойно начал беседу:
— Ну что ж, давай знакомиться. Представься, пожалуйста.
— Микоян Вано Анастасович, 1927 года рождения, ученик 8-Б класса 175-й школы.
— Адрес места проживания?
— В этой тюрьме, в камере 92.
— Это хорошо, что не падаешь духом и шутишь, но меня интересует адрес, где ты проживал до ареста.
— Кремль, Коммунистическая 33.
— Ну вот, так уже лучше. Теперь я тоже представлюсь. Моя фамилия Влодзимирский. Зовут — Лев Емельянович. Я — комиссар государственной безопасности, начальник следственной части по особо важным делам НКГБ СССР. Можешь называть меня либо «гражданин следователь», либо по имени-отчеству… Обвинительное заключение тебе предъявили. Знаешь теперь, за что арестован? Вину перед страной чувствуешь?
— Гражданин следователь. Из обвинительного заключения я ничего не смог понять. Там только написано, что я вместе с другими ребятами из школы обвиняюсь по статье 58 и по статье 19. А в чём именно состоит обвинение, там не написано.
— А ты не догадываешься, за что вас арестовали?…
— Я знаю ещё только про арест Серго. Вы нас вместе с ним обманули и нечестно сюда привезли.
— Что значит, нечестно?
— Сами знаете — даже переодеться не дали. А товарищ Берия и товарищ Меркулов…
— Они тебе не «товарищи»!
— Лаврентий Павлович и нарком госбезопасности меня уже допрашивали и сказали, что я виноват, но мой проступок останется на моей совести, поскольку я несовершеннолетний… А потом со мной беседовал следователь Шейнин. И он тоже не говорил, что я преступник.
— Ты, Вано, эти разговоры брось. Отвечай на поставленный вопрос.
— …Если ещё кто-то из моих знакомых арестован, то не знаю, за что. А я совершил очень плохой поступок, имеющий отношение к смерти Нины Уманской и Володи Шахурина.
— Ну вот, и расскажи о нём поподробнее. Не стесняйся. Времени у нас достаточно. Ты должен понимать — то событие было чрезвычайным. Нам необходимо всё выяснить и запротоколировать.
— А зачем же арестовывать?… Через полтора месяца. Я что, убегу куда-нибудь?
— Гражданин Микоян, здесь вопросы задаю я! И запомни, такое поведение ни к чему хорошему не приведёт. Или мы будем работать, или тебе придётся сильно пожалеть.
— Нет, я согласен отвечать. Но, пожалуйста, задавайте мне конкретные вопросы.
— Ну а как ты был связан с убийством Уманской?
Ваня подробно повторил свой рассказ в кабинете отца сразу после убийства. Влодзимирский слушал до конца, не перебивая.
— Это интересно, но ты ушёл от ответа на вопрос — почему Шахурин стрелял?
— Это только он знал. Я могу лишь догадываться. Я же описал его характер… Наверное, Володя очень не хотел Нину в Мексику отпускать. А что она могла сделать?
— Так, с этим всё пока ясно. Теперь расскажи про «Четвёртую Империю»? Как она появилась? Кто в неё входил?
— …Думаю, Шахурин подговорил ребят создать «тайное общество» из-за своей властности. Я старше на класс, и поэтому он предложил, чтобы мы руководили вместе. Но мне это было неинтересно, и я отказался. А ему очень нравилось командовать. Всё, что ребята делали в школе или после уроков, — сдавали нормы ГТО, водили машину, стреляли в тире, в олимпиаде участвовали — он оформлял, как действия в «тайном обществе».
— А кто туда входил?
— Володины одноклассники и Серго.
— Поимённо, пожалуйста.
— Да я на заседаниях ни разу не был. Вы у них сами спросите.
— Представь, что ты следователь, что твоя работа — выяснять причины и детали такого серьёзного преступления, как убийство молодой девушки, усугубленное страшными обвинениями убийцы в предательстве Родины… И вот сидит напротив тебя человек, вложивший в руки этого убийцы оружие, но вместо того, чтобы искренно помочь следствию полностью восстановить всю картину событий, все мотивы преступления и сопутствующие обстоятельства, он разглагольствует о том, что и без него понятно и известно… Как бы ты на моём месте посмотрел на такого обвиняемого? Как на раскаявшегося в своем поступке человека, желающего помочь органам, или как на преступника, всеми силами пытающегося уйти от ответственности?!