— Что это?
— Ты хочешь быть моей, Голубка? — Спрашиваю я. — Я хочу, чтобы ты отомстила мне за то, что я с тобой сделал.
— Что ты имеешь в виду?
Я провожу кончиками пальцев по своей щеке, отражая шрам на ее лице.
— Прямо здесь. Хочу, чтоб ты порезала меня.
Ее рука, держащая нож, дрожит, но она не отпускает его.
— Я не собираюсь причинять тебе боль.
— Почему бы и нет? — Я ухмыляюсь. — Сколько раз ты думала об этом, маленькая птичка? Отомсти мне за это. Сделай то же самое, что и я с тобой. Причини мне боль. Это твой гребаный шанс. Я не дам тебе второго.
Она, кажется, погружена в свои мысли. Я знал, что это пойдет одним из двух способов, либо она с самого начала проявит нетерпение и желание, либо ей понадобится время, чтобы прийти к этой идее. Но я решил, что хочу этого, когда впервые увидел, как мой шрам изменил ее жизнь. Это будет идеальный способ показать людям, что она моя собственность. И я хочу заплатить за то, что я с ней сделал. Конечно, это не главная причина, по которой я все это делаю. Я делаю это, чтобы Дав могла расти как личность.
— Ты не хочешь? — Спрашиваю я, и она качает головой, уставившись на нож в своих руках, в то время как ее нижняя губа дрожит. — Но подумай о том, как хорошо это было бы чувствовать, маленькая птичка. Получить эту месть… причиняя мне боль, как я причинил тебе. Разве ты не хочешь разрушить мою жизнь, Голубка?
— Я… — Ее голос дрожит. — Я не хочу никому причинять боль.
— Но ты вредишь себе, — шиплю я. — Ты все время причиняешь себе боль. Но ты больше не будешь, слышишь, не будешь. Теперь каждый раз, когда ты захочешь порезать свою кожу, вместо этого ты будешь резать мою. Посмотрим, как быстро мы избавимся от этой твоей мерзкой привычки.
— П-пожалуйста, — удается ей, ее голос срывается. — Я не хочу этого делать.
— Ты уверена? — Насмехаюсь над ней. — Ты абсолютно уверена, что не хочешь этого, Голубка? Я думал, тебе не терпится наказать меня. В конце концов, ты так чертовски сильно меня ненавидишь, не так ли?
— Я… — Она начинает путаться. Я практически вижу, как вращаются шестеренки в ее голове, пока она пытается разобраться со своими собственными мыслями. — Я действительно ненавижу тебя.
— Тогда, блядь, порежь меня. — Я опускаюсь на колени рядом с ней, беру ее руку, держащую нож, за запястье и нежно прижимаю ее к своей щеке. — Это так просто, Голубка. Ты можешь выместить все это на мне, я не буду наказывать тебя за это. Я вознагражу тебя. А теперь, блядь, режь меня.
— Н-нет, — она яростно качает головой, но я заставляю ее руку вонзить кончик ножа в мою кожу. — Нет, Нокс!
— Да. — Я улыбаюсь ей сквозь боль. — Сделай это. Подумай о том, что я с тобой сделал. Подумай о том, как я разрушил твою жизнь. Все, что ты пропустила, из-за меня. Что я сделал. Как я разрушил тебя. Погубил тебя. Забрал у тебя все. Ты не хотела этого, не так ли, Голубка? Сейчас твой гребаный шанс. Отомсти мне, маленькая птичка.
Она вскрикивает и отдергивает руку. Нож со звоном падает на пол, и капля крови стекает по моей щеке.
— Жалкая, — говорю я ей. — Ты даже не можешь заставить себя причинить боль человеку, который отнял у тебя все, не так ли, Голубка?
— Да, я могу, — шипит она. — Я могу. Я буду. Я смогу.
— Обещания, обещания, — ухмыляюсь я. — Бла, бла, бла, Голубка. Но я не куплюсь на твою чушь. Тебе придется постараться.
— Я ненавижу тебя.
— Я знаю, что ты любишь меня. Бери нож.
Ее взгляд падает на окровавленный клинок на полу. Дрожащими пальцами она берет его обратно и смотрит на меня.
— Я просто пытаюсь помочь тебе, Голубка, — говорю я более мягким тоном. — Я пытаюсь помочь тебе исцелиться и стать лучше для меня, чтобы ты могла продолжать быть отличной шлюхой.
— П-пожалуйста.
— Не будь слабачкой прямо сейчас, — требую я. — Иди сюда.
Она подходит ближе, держа нож в дрожащих руках.
— Я не хочу причинять тебе боль.
— Ты должна, — говорю я ей мягко. — Это поможет тебе справиться со всем, что произошло. Приставь лезвие к моей щеке.
Она поднимает дрожащую руку и прикладывает холодное лезвие к моей щеке.
— Хорошая девочка. Видишь, как хорошо ты подчиняешься? Мне нужно, чтобы ты выслушала меня, Голубка. Мне нужно, чтобы ты причинила мне боль. Мне нужно, чтобы ты меня порезала. Я хочу, чтобы мы носили одинаковые шрамы всю оставшуюся жизнь. Я хочу, чтобы все знали, что мы сделали это друг с другом.
— Ты болен, — шепчет она, но я не отвечаю.
И когда ее глаза находят мои, я знаю, что все, что я не могу выразить словами, смотрит на нее в ответ. Я могу только надеяться, что она достаточно сильна, чтобы пройти через то, что она должна сделать, чтобы найти какое-то завершение того дерьма, которое я ей сделал.
— Пожалуйста, голубка. — Я никогда, блядь, не умоляю, и слова кажутся чужими на моем языке. — Режь меня. Я хочу быть с таким же шрамом как у тебя.
Она издает самый маленький всхлип. Ее пальцы тянутся к собственному шраму, касаясь поверхности, как будто пытаясь вспомнить, как именно я ее порезал. Я собираюсь снова заговорить, побудить ее сделать это, но ей это не нужно. Лезвие погружается в мою кожу, разрывая ее.
— Хорошая девочка, — шиплю я сквозь боль. Сейчас она выглядит сильной, а не пугливой маленькой девочкой, за которую я ее принял. — Продолжай. Сделай меня похожим на тебя.
Она не произносит ни слова. Я могу сказать, что сейчас она сосредоточена, сосредоточившись исключительно на своей дурацкой маленькой задачке. Нож причиняет боль, когда режет меня, но я слишком возбужден, чтобы обращать на это внимание. Она не останавливается. Когда все заканчивается, окровавленный нож снова падает на пол, и она прикрывает рот ладонью, не в силах поверить в то, что она только что сделала.
— Это было приятно, не так ли? — Произношу я, игнорируя жгучую боль в щеке. — Ты отомстила мне сейчас, Голубка. Мы больше ничего не должны друг другу. Теперь я могу использовать тебя так сильно, как я, черт возьми, хочу, без каких-либо последствий, не так ли, маленькая птичка?