— Голубка, ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? — Я сажусь рядом с ней на кровать, мои руки блуждают по ее коже. — Я облегчу твои страдания. Позволь мне показать тебе, как сильно ты мне нужна. Позволь мне владеть твоим телом.
Она смеется, плачет, опять смеётся и опять плачет. Я не перестаю прикасаться к ней. Но сейчас все по-другому. Ее кожа холодная.
— Мне нужно в туалет, — шепчет она.
— Поклянись мне, что ты не убежишь.
— Не убегу.
Я развязываю ее и стою рядом, пока она делает свои дела. Она не возражает, не говорит ни слова. Она просто смотрит вперед, в никуда. После этого она возвращается в комнату, смотрит в окно, там идет дождь.
— Я хочу домой, — выдавливает она.
— Я не могу отпустить тебя домой.
— Тогда тебе придется убить и меня.
— Не смей, блядь, говорить так, — рычу я, стоя позади нее. Я чувствую ее запах. Сладкие розы. — Ты нужна мне, голубка. Я не проживу ни одного дня своей грёбаной жизни без тебя.
Я кладу руку ей на плечо, и она дрожит.
— Каждый раз, когда ты будешь прикасаться ко мне, — начинает она. — Я буду вспоминать его. Каждый раз, когда буду смотреть на тебя, буду знать, что ты тот, кто видел его последним. Каждый раз, когда я буду слышать или произносить твоё имя, я буду помнить, что ты убил его из-за меня. Ты отобрал у меня самое ценное. Ты не просто убил Робина. Ты убил меня.
— Дав…
— Нет. — Она поворачивается ко мне лицом, обрывая меня. — Каждый раз, когда ты будешь пытаться поцеловать меня, я буду сопротивляться. Каждый раз, когда ты будешь дотрагиваться до меня, меня будет тошнить. И каждый раз, когда ты будешь приближать ко мне свой член, я буду причинять себе боль. Сможешь ли ты жить с этим, Нокс?
— Я, блядь, тебе не позволю.
— Если ты действительно хочешь остановить меня, тебе придется убить и меня тоже.
— Голубка, не будь смешной, — ворчу я. — Я позабочусь о тебе, маленькая птичка, я не допущу ничего из того, что ты перечислила.
Она не произносит больше ни слова. Ее взгляд блуждает в никуда, и она просто смотрит вперед. Я прикасаюсь к ней. Я разговариваю с ней. Она позволяет мне проводить ее до кровати. Она плачет, пока я ее целую. Я не могу этого вынести.
Я, блядь, не могу.
— Я тебе больше не нужен? — Шепчу ей на ухо. Она не отвечает.
Она просто продолжает плакать.
На улице светает, а мы еще не спали. Она выглядит бледной, как призрак, и в то же время какой-то болезненно-зеленой.
— Позволь мне всё исправить, — говорю я. — Позволь мне сделать хорошо тебе.
Она не произносит ни слова.
— Черт. — Я встаю. Мне нужно в туалет, но я напрягаюсь из-за того, что она уйдет. Я оставляю дверь открытой и отхожу отлить, но она не пытается убежать. Она просто бродит по комнате.
Когда я возвращаюсь, Дав держит ножницы в руках.
— Не надо, голубка, — бормочу я. — Ты же не хочешь снова навредить себе, не так ли?
— Это последний раз, когда мы видимся.
— Какого хрена? — Рычу я.
— Если я когда-нибудь снова увижу тебя, Нокс, я пойду в полицию и расскажу им, что ты сделал с Робином.
— Голубка, не надо. — Я бросаюсь к ней. Она машет ножницами, но я не позволяю ей запугать меня. Мне насрать, если она меня порежет. Я просто хочу убедить ее остаться. — Я все исправлю. Я сделаю все. Что угодно.
Она просто продолжает качать головой, ее рука дрожит. Ножницы со звоном падают на пол. Я не пытаюсь приблизиться больше, чем уже есть.
— Мне нужно уйти, — шепчет она. — Я серьезно, Нокс. Я не могу тебя простить. Я никогда тебя не прощу. Если я увижу тебя снова, ты ответишь за всё.
— Дав, пожалуйста, позволь мне…
— Нет! — Она практически рычит. — Нет, ты уже достаточно отнял у меня. Я больше не позволю тебе брать ни куска моей жизни. Моих людей. Я покончила с тобой навсегда.
— Но, Дав, я… — Я сжимаю губы. Черт. Могу ли произнести это вслух? Будет ли это иметь значение сейчас? Я давно уже это знал, просто сопротивлялся. — Голубка, я люблю тебя.
— Это не имеет значения, — сокрушенно признается она. — Я не люблю тебя. Держись подальше, иначе…
Она отступает. Я вижу в этих прекрасных глазах столько гребаного огня. Темного, полыхающего, злого огня. С ней все будет в порядке. Она справится с этим, но она сделает это без меня.
Что касается меня, я не уверен, что переживу ураган, который только что налетел и разрушил мою чертову жизнь.
Последнее воспоминание, которое у меня осталось о Дав Кентербери, это то, как она захлопнула за собой дверь номера мотеля и оставила от меня оболочку человека, которым я когда-то был. Она даже забирает толстовку, и я позволяю. Теперь у нее есть улики против меня. Она действительно может меня сдать.
И все же моя первая мысль не о том, как забыть женщину, чью жизнь я разрушил. Нет, это не так, потому что я болен, и я ничего не могу с собой поделать, и я уже, блядь, продумываю, как преследовать ее снова, чтобы вернуть, пока она не сдастся. Пока она не передумает.
Она должна это сделать.
Глава 32
Дав
Я не знаю, как нахожу дорогу домой после всего, что произошло в мотеле. Я нахожусь в бредовом трансе, натыкаюсь на людей, а по моему лицу текут нескончаемым потоком слезы. Мое сердце колотится, голова тяжелеет от неверия и шокирующего открытия, которое я сделала сегодня. Мой Нокс монстр.
Жестокий, злобный монстр.
Я знаю, он думает, что сделал это, чтобы быть со мной, но он разрушил мою душу. Я уже знаю, что никогда не смогу простить его за то, что произошло. Я никогда не забуду, чего он лишил меня.
Добравшись до дома, я захлопываю входную дверь и падаю на колени. Теперь, когда я отдалилась от него, я могу видеть вещи ясно. Я вижу Нокса монстром, каким он на самом деле и является. Девиант, который убивал и причинял боль людям, чтобы добраться до меня. Преследователь, который похитил меня и держал в плену, чтобы осуществить свою больную, извращенную фантазию. И я чуть не попалась на эту удочку.