− Что и обычно. Обшарь и обратно в воду. Насшибаем добра, в богачи пробьемся.
− Думаешь, Миска тебе даст, если ты привалишь к ней состоятельным мужиком?
− Она мне и так даст, а вот с этим, − Хрущ тряхнул подсумок, куда складывал все наиболее ценное, − можно и Рыбе в долю.
Блох с легкой завистью вздохнул. Его бабы давно к себе не допускали. Экзема превратила его кожу в нечто непотребное. Смотреть страшно не то, что прикасаться. Из всех живущих к нему по-людски относились только Хрущ, цинично заметивший: «То, что у других внутри у тебя снаружи. Так что никакой разницы.»…
…и Джуда, старуха, пускавшая его на ночлег. Насчет Рыбы Хрущ явно загнул. Не станет старик якшаться с такой гнидой. Хуже Рыбы в Кишке никого нет. На щепоть сделает, на ведро процентов возьмет.
Блох поддел багром и подтащил покойника к берегу. Вытянул туда где полого. По договоренности с напарником то что в левых каманах его, то что в правых — Хруща. Пока мертвяка тягал, державшаяся на коже голова оторвалась и отправилась в дальнейшее плавание.
− Оно и не к чему. Самая бестолковая часть у человека.
− А вдруг зуб золотой! — обиделся Блох на неудачу.
Хрущ промолчал. Верит дурень в разного рода байки, пускай верит.
− Ты на куртку глянь. Откуда зуб то из золота?
Респектабельным утопленник при жизни не был.
Блох принялся обшаривать труп. Несколько патронов, плоская фляжка, зажигалка. Хороший ножик. Брючный ремень. Сами брюки…
− Слышь, Хрущ. Кажись это баба.
Узкие плавочки и отсутствие характерно выпирающих органов говорили за правильность подозрений бродяги.
− Во бабы пошли. Титек нету нисколечко, − ворчал Хрущ.
− И что с ней делать?
− Хочешь скажу? Только воду надо вылить.
− Неее, − Блох столкнул тело в поток.
Следующий мертвяк пожаловал через полчаса.
− Эдак его распластали, − заглянул Блох в вырванную брюшину. — Всю начинку растерял.
− Выели, гадье, − таков диагноз Хруща, после изучения раны. Старик не стеснялся и не брезговал, запустить руку во внутренности.
«Диагностировал,» − вспомнил одно из мудреных словечек Блох. Краем уха он слыхивал, что Хрущ когда-то был врачом. Не плохим. Потом жизнь под откос пошла. В Кишке оказался.
− Как это выели?
− А так. Сожрали. Зубами кусь-кусь и ням-ням.
− Кто?
− Кто-кто? Эти.
Дальше пояснять не надо. В Кишке знали и о пагах, и о хапах и прочих неприятностях. Только войны не вели. Поскольку нечем. А те не сильно и не беспокоили. Там шмыгнут, туда нос сунут, сюда пролезут. Долго не оставались, уходили. И то верно. Кто же в таком месте как Кишка добровольно останется.
− Воняем больно, − такого мнения придерживалось большинство на счет брезгливости пагов и хапа.
Рыбалка сегодня перла. Они выловили мусорный пакет с еще приличной одежкой. Сверток с мертворожденным ребенком. Ящик с детскими игрушками. Барахла по мелочи. Добычу тут же сортировали и раскладывали.
Следующий утопленник появился минут через сорок.
− Ну, сегодня удача! — потирал руки Блох, примеряясь подцепить багром.
− Переселенец? — подивился Хрущ. То, что беднягу упокоили, а не помер своей смертью, не тайна. Ребра наизнанку.
− Кто его? Изгои?
− Если бы, − задумчив Хрущ. Он уже не радовался своему прибыльному занятию. — Видать и до них добрались.
− В смысле?
Хрущ глянул на Блоха. Нормальный парень, а умишка кот наплакал. Не понимает. Может оно и к лучшему? Не понимает и живет не тужит.
Порассуждать Хрущу не пришлось
− Ты поглянь! Поглянь! Что творится! — радостно скакал по берегу Блох.
Творилось не ладное. Грязная вода несла десятки тел.
− Да, мы богачи!
− А мне мнится, покойники, − буркнул Хрущ.
4
Лонко повалился на спину. Собрал в горсть листья и цветки одуванчиков, поднес к лицу, вдохнул горячий запах. Вприщур глаз, наблюдал в небе… апельсин! Вспомнил из детской книжки название солнца.
− Я сплю… сплю! — ликовал Лонко.
Где твоя хваленая невозмутимость, мапуче? Истаяла под щедрым светилом?
Чили не до чувств изумленного товарища. Взгляд прикован к склону. От самого верха до подножья усеян цветами. Маленькими и большими, на высоких стеблях и коротышек, лопушистых и с тонюсенькими листочками-иголками… Ярко-желтые одуванчики, алые горицветы, бледно-желтый воробейники, фиолетово-синий воловики. Ниже белоснежные ромашки, красные и синие маргаритки, пурпурная крупина… а еще дальше, в ложбинке, голубые шары мордовника.
− Наверное, − Чили зачарованно коснулась метелки тонконога. Происходящее действительно напоминало сон. Прекрасный сон.