Карлос рассказал дону Хуану историю об одном старом американце, очень образованном и обеспеченном юристе, консерваторе по убеждениям. Этот человек всю жизнь свято верил, что борется за правое дело. В тридцатые годы, когда администрацией Рузвельта были разработаны и начали воплощаться в жизнь кардинальные меры по оздоровлению американской экономики, так называемый «новый подход», он оказался полностью втянутым в политическое противостояние. Он был уверен, что изменения приведут к развалу государства. Отстаивая привычный склад жизни, и будучи уверенным в своей правоте, этот человек яростно ринулся в самую гущу борьбы с тем, что он считал политическим злом. Однако время изменений уже наступило, и волна новых политических и экономических реалий повалила его. Десять лет он боролся как на политической арене, так и в личной жизни, но Вторая Мировая война совсем его добила и в политическом, и в идеологическом отношении. С чувством горечи он отошел от дел и забрался в глушь, добровольно обрекая себя на изгнание. Когда Карлос познакомился с ним, ему было уже восемьдесят четыре года, он возвратился в родной город, чтобы дожить последние годы в доме для престарелых. Было вообще удивительно, как он прожил так долго, учитывая ту горечь и жалость к себе, которую он чувствовал на протяжении десятилетий.
Карлос ему чем-то понравился, и они часто подолгу разговаривали. Заканчивая разговор, который происходил у них перед поездкой Карлоса в Мексику, он сказал:
- У меня было достаточно времени, чтобы оглянуться назад и разобраться в том, что произошло. Главные события моей жизни уже давно стали историей, к тому же далеко не лучшими ее эпизодами. И возможно, я потратил годы своей жизни в погоне за тем, чего просто не существовало. Последние годы я чувствую, что верил в какой-то пафос. Ради этого не стоило жить. Но потерянных сорока лет уже не вернуть…
Карлоса волновало, что раз нет ничего, что имело б значение, то тогда, став человеком знаний, неминуемо придешь к такому же опустошению, как этот старик, и окажешься не в лучшем состоянии.
- Это не так, - уверял дан Хуан. – Твой знакомый одинок потому что в своей жизни он просто состарился. Он чувствует, что потеряно сорок лет, потому что он желал побед, а получил поражение. Он так никогда и не узнает, что быть победителем и быть побежденным – одно и то же. Ты боишься пустоты, в которую превратилась жизнь твоего знакомого? Но у человека знаний не может быть пустоты. Его жизнь заполнена до краев. Для старика его борьба не стоила его усилий, потому что он получил поражение. Для меня нет ни побед, ни поражений, ни пустоты. Все заполнено до краев и все равнозначно, и моя борьба стоит моих усилий.
Чтобы стать человеком знаний, необходимо быть воином, а не ноющим ребенком. Бороться не сдаваясь, не жалея, не отступая, бороться до тех пор, пока не начнешь видеть. И все это лишь для того, чтобы понять, что в мире нет ничего, что имело б значение.
Ты слишком озабочен тем, чтобы любить людей, и тем, чтобы тебя любили, - сказал дон Хуан. – Человек знаний любит, и все. Он любит всех, кто ему нравится, и все, что ему по душе, но он пользуется своей контролируемой глупостью, чтобы не заботиться об этом.
Лишь мастер сталкинга может быть мастером контролируемой глупости. Контролируемая глупость не сводиться к тому, чтобы просто дурачить людей. Ее смысл в применении воином семи основных принципов сталкинга ко всему, что он делает, начиная с самых тривиальных поступков до ситуаций жизни и смерти. Применение этих принципов приводит к трем результатам. Первый – сталкер обучается никогда не воспринимать самого себя слишком серьезно, он умеет смеяться над собой. Второй – сталкер приобретает бесконечное терпение. Он никогда не спешит и никогда не волнуется. И третий – сталкер бесконечно расширяет свою способность к импровизации.