Ну и нечистый с ней. Пусть хоть на голове ходят, как антиподы по ту сторону мира. Антиподы, не антиподы — некоторые доводы все понимают.
Доводы оружия, например, и эти поняли прекрасно. Хотя тоже не так, как все вокруг. На материке после такой войны вслух могли бы говорить что угодно, чтобы лицо сохранить, но зло затаили обязательно, вот, как арелатцы. И люди у себя болтали бы совсем не то, что послы на переговорах. А на островах — на тебе, ничего такого. Мол, обороняться всякий вправе, а ты или не лезь, или считай лучше. Просчитался — сам виноват.
Эта война нам кое в чем на пользу. Начали на три стороны — а сейчас она идет даже не на две, только на севере и воюем. Марсель, конечно, упустили, в Нормандии убыток, но в общем и целом… а в общем и целом вышло загляденье. Кто куда пришел — тот там и ответ получил. Теперь соседи еще нескоро попробуют зашевелиться. Кроме Франконии, конечно, но с этими все ясно — выродки, да еще и непоследовательные.
А кроме того — преимущества на море от Нарбона до самой Африки, у нас-то торговый флот бурей почти не зацепило, не там он стоял. Новый договор с Альбой. Новый договор с Галлией. Прочный союз с Ромой и Каледонией, а Каледония хоть и бедна, как церковная мышь, зато это — северные моря, а при перемирии с Альбой и загнанной в свои порты Франконией — почти свободные северные моря. В ближайшие три года многие умные люди разбогатеют, и малые мира сего, и великие. Те, которые сочтут нужным снизойти до такого «неблагородного» занятия, как торговля и счет.
И это вторая причина, чтобы сидеть здесь самому. Потому что еще во время прошлого перемирия три торговых корабля ушли на юг. Через Африку в Индию, а там уж, с индийским серебром — к Мускатным островам. Только с тех пор война успела начаться и закончиться. А концы немаленькие. А большие торговые суда для открытого моря — штука надежная, насколько вообще может быть надежной коробка из досок, но не особо шустрая, даже при попутном ветре. И только черт морской может знать, какие новости эти коробки в дороге обгонят и какая беда из-за этих новостей может стрястись с ними и с грузом — что на пути туда, что на пути обратно. Идти-то кораблям через Кап, нет к острову Ран другой дороги — только в обход Африки… А Кап — это уж два поколения как Альба.
Конечно, если груз прибрали, а корабль затопили — концов уже не найдешь. Дело рук пиратов, разумеется. Пираты — они прямо как нечистая сила, в любую щель просочатся, в любой порт зайдут, любой корабль отобьют, и ищи потом ветра… в море. Но если пока обошлось без крайностей, то непременно нужно подстраховаться. Потому что шум поднимет не орлеанский торговец, которых в Аурелии, в общем-то, не так уж мало — высказывать свое огорчение понесенными потерями будет второе лицо в державе. А наше лицо уже донельзя огорчено потерями и убытками в Нормандии. Так огорчено, что даже отчасти вышло из себя… после чего альбийцы вышли вон, ибо места им не осталось.
В ином случае хозяевам груза такое заступничество обошлось бы дорого. Пришлось бы делиться прибылью, а аппетиты у вторых лиц в государстве обычно соответствуют их положению. Но в нашем… в нашем грабительских условий можно не ждать, ибо кто же в здравом уме станет грабить собственное имущество? Особо ценное тем, что нигде, ни в одной росписи не числится твоим. Тем, что «ни друзья, ни враги», как любит выражаться это самое лицо, не знают, что у тебя под рукой есть и этот источник дохода. И не только дохода.
Господин коннетабль, он же герцог Ангулемский, он же пока еще наследник престола — персона не жадная. Жадным может быть сосед-торговец, лоточница с горячими пирожками, начальник городской стражи. В случае господина коннетабля следует применять какое-то другое слово. Если вспоминать греческие байки — водился там бог, который и всех своих детей пожрал, и камнем тоже не подавился… вот и у герцога Ангулемского примерно тот аппетит. Как его звали-то, того божка? Кронос? Черт с ним, все равно все это язычество. Но сравнение подходящее. Господин коннетабль заглотил, не поморщившись, орлеанских негоциантов со всеми делами и связями, от северных льдов до экватора — и не скажешь, что наелся.
А с другой стороны… если тебя сглодала мышь, нет тебе счастья. А если проглотил дракон — то вполне возможно, что и внуки твои состарятся у него в желудке, и ничего с ними не сделается.
Мысли это пустые, потому что выбор не за тобой. И все, что могло произойти, уже произошло. Вот и сидит мэтр Эсташ в странно удобном кресле в приемной. Извлекает из нового положения вещей пользу и удовольствие.
А тут и секретарь возвращается. И глаза у него один к другому наискосок. А на губах — улыбка, будто перед ним не второй руки негоциант, а вовсе неизвестно кто.
— Глубокоуважаемый господин Готье, — говорит секретарь и не замечает, что мэтр Эсташ встать даже не попробовал, — вы можете быть уверены, что если с вашим товаром и вашими судами произошла хотя бы доля недоразумения, все будет исправлено на месте и не станет причиной беспокойства. Впрочем, скорее всего и исправлять ничего не потребуется. Как вы понимаете, корона и страна крайне заинтересованы в том, чтобы между Альбой и Аурелией не возникало и тени непонимания. Поэтому сообщения о новом положении вещей ушли по всем направлениям, как только было подписано перемирие.
Секретарь опускается на свое место, улыбается еще шире.
— Все, что я говорил ранее, я говорил как слуга короны. Но сэр Николас велел мне также передать от его собственного лица, что вам, мэтр Готье, не стоило прибегать к такому высокому покровительству. Достаточно было обратиться лично. Ваши просьбы, мэтр Готье — разумные просьбы, конечно — не встретят отказа ни у господина Трогмортона, ни у его преемника.
Ну вот, об Африке можно не беспокоиться. Даже если бы не было королевского приказа. А господина Трогмортона, младшего из главной линии Капских Трогмортонов, стало быть, от нас убирают — видимо, награждают за заслуги. Жаль. Ему, кажется, тут нравилось, да и дело с ним иметь всегда было приятно, никто не жаловался. Не то что… не будем лишний раз поминать, хотя до ночи еще далеко, то дьявольское отродье, из-за которого все вышло. Кого же назначат в преемники? Может, это секрет, может, это еще и неизвестно самим альбийцам — но осторожно поинтересоваться для поддержания беседы, коли секретарь сам преемника помянул, не помешает. Главное, без особого любопытства. Только из вежества.
— На бумаге еще ничего не решено. — заговорщицки подмигивает секретарь. — И никто ничего не знает. Но… это не такая уж тайна. Во всяком случае, не от вас. Новым представителем Ее Величества, а вернее полномочным послом будет сэр Кристофер Маллин.
Господи, за что? За какие еще грехи — это наказание? В чем я перед Тобой еще не покаялся?..
Опытный уважаемый торговец мэтр Готье, конечно же, ничего такого вслух не говорит. Любезно улыбается, кивает, радуется за сэра Кристофера, который, оказывается, теперь в великой милости за свои труды по прекращению нелепой войны. Про себя же он то вопрошает Господа, то тихо радуется, что их всех проглотил дракон. Эта альбийская сволочь хоть и рыцарь — но дракона едва ли одолеет. Очень уж крупное у нас чудо-юдо. Будем надеяться — и молиться, чтобы оно рыцаря зажарило. А не съело целиком. Потому что второй встречи мне точно не пережить. Я и первую-то не пережил, если честно.
Но за что это, первое, наказание было — полгода спустя догадаться несложно. За клевету на порядок вещей в мире и дворянское сословие. Сколько раз втихаря разговоры заводили, что худших дармоедов и нахлебников еще поискать. Не сеют, не жнут, только невесть за что деньги собирают — то ли дело пятьсот лет назад, всякому ясно было, зачем владетель нужен, какая от него и тебе, и землепашцу, и монаху польза. И защита, и закон, и помощь. Щит для слабых мира сего. А теперь? Одни непотребства.