Я взял с собой только одну канистру воды и по воде добрел до одной из лодок с подвесным мотором и отвязал трос. Все жители деревни наблюдали за прибытием автомобилей; для меня это была единственная возможность бежать. Я толкал лодку в сторону открытого моря, пока деревенские, взволнованные прибытием своих новых господ, бежали к ним.
Мне повезло. Вскоре течение подхватило лодку и быстро понесло её прочь от берега. В конце концов деревенские увидели меня и поняли, что произошло. Японские машины как раз достигли деревни. Теперь я находился в отдалении от побережья, и у меня были свои сложности: как забраться в лодку, чтобы не перевернуть её.
Деревенские размахивали руками и указывали на меня. Я наконец забрался в раскачивавшуюся лодку и попытался завести мотор.
Трижды ничего не получалось; наконец он завелся. Я установил планку руля и направил лодку в открытое море; с чувством удовлетворения я смотрел на две запасные канистры с горючим, стоявшие под скамьей.
Я слышал пистолетные выстрелы и ружейные залпы.
Затем заработал пулемет, пули свистели мимо моих ушей и падали вокруг меня в воду. Я снова изменил курс, описал круг и затем отправился в противоположном направлении к Дарвину, моей цели, в надежде, что это запутает преследователей, когда они начнут передавать по рации в штаб и требовать отправить на поиски шпиона воздушные корабли или патрульные лодки.
Ружейный огонь замолчал на мгновение. Я оглянулся и увидел крошечные фигурки деревенских жителей. Теперь они, кажется, повалились перед японцами на колени.
Затем снова застучал пулемет, но на этот раз стреляли не в меня.
Несколько часов спустя я наконец поверил в то, что меня больше не преследуют. Я видел только один воздушный корабль, но он был далеко. Вскоре наступила ночь. Мне просто повезло.
Пока я плыл по гладкому сияющему зеркалу океана, поздравляя себя самого, мои мысли постепенно принимали все более абстрактный характер. Мне вовсе не приводило в голову, что японские патрули могут обыскать здешние воды. Кажется, в тот момент я уже потерял чувство ориентации.
Шли иссушающие дни и холодные ночи, и постепенно мне становилось ясно, что у меня нет ни малейшего шанса добраться до Австралии. Я начал вести дебаты с моим изголодавшимся, измученным жаждой «Я» о смысле жизни, о сущности смерти и обо всем прочем, что только лезло в голову во время постоянной борьбы между хаосом и порядком (при этом первый явно имел преимущества).
Странное, полубезумное существо — некогда в мире порядка вполне практичный и трезвомыслящий солдат — вот что в конце концов увидело Роув Айленд и, окончательно утратив рассудок, пришло к выводу, что то была великолепная детализированная иллюзия.
Глава 6
Загадочный Демпси
Роув Айленд был открыт в 1615 году британским исследователем Ричардом Роувом.
В 1887 году там были обнаружены богатые месторождения кальция, и в 1888 Великобритания аннексировала остров. В том же году здесь высадились первые поселенцы, а в 1897 году они получили от метрополии концессию на разработку фосфатов. Если до 1888 года остров был необитаем, то в первую треть этого столетия его население достигало свыше двух тысяч человек, преимущественно малайских и китайских горных рабочих, которые прибыли, чтобы работать на компанию по добыче фосфатов «Уэлланд Рок», единственный индустриальный концерн Роув Айленда.
Роув Айленд находится — или находился — в Индийском океане, 224 миль южнее, 8 градусов восточное Явы и 259 градусов севернее, 79 градусов восточное Кокосовых островов. Он лежал в 815 милях от развалин Сингапура. Его европейское население насчитывало примерно сто человек; среди них — официальные представители компании, руководители предприятий и служащие управления компании «Уэлланд Рок»; частные лица, живущие здесь для поправки здоровья (на Роув Айленде очень здоровый климат); молодой лейтенант, командующий маленьким гуркхским гарнизоном; несколько владельцев ресторанов, магазинов и отелей; миссионеры разных религий; руководители и служащие аэропарка и портовых сооружений. Когда я причалил к острову, большинство из этих людей, разумеется, уже съехали, и ни пароходы, ни воздушные корабли не приходили сюда за грузом фосфатов — единственного экспортного продукта, производимого островом.
Поселок имеет мечеть, буддийский храм, католическую церковь, методистскую часовню и больницу, которую содержит англиканская церковь. Больничный персонал состоит из пакистанских монахинь, а руководит ими доктор Хира, сингалезец, член той же религиозной общины. Миссионер, возглавлявший госпиталь прежде, вскоре после разрушения Сингапура переехал со своей женой в Австралию.
В этом-то госпитале я и очнулся и наконец понял, что Роув Айленд все же не был галлюцинацией.
Все кости у меня болели, тело горело, но я не страдал больше ни от жажды, ни от голода. Меня укрывали грубые больничные одеяла. На белой стене висело распятие, вырезанное из слоновой кости; перед приоткрытым окном стояло несколько экзотических цветков. У меня страшно зудело все тело, и так и тянуло почесаться, но при этом мгновенно выяснилось, что обе руки у меня забинтованы. Я пошевелился, отчего заболели все кости. Я попытался сесть и тут же бессильно рухнул обратно в постель. И все ещё с трудом давалась мне вера в то, что я спасен.
Мгновение спустя дверь отворилась, и вошла удивительно красивая пакистанская девушка в светлом одеянии монахини. Она кивнула, серьезно улыбнулась мне и отошла в сторону, пропуская очень высокого, очень худого сингалезца в элегантном белом костюме. Он постоянно теребил пальцами стетоскоп, свисающий с шеи, точно наигрывая на медицинском приборе какую-то мелодию. Его красивое удлиненное лицо, хранившее насмешливо-циничное выражение, обратилось ко мне. Затем он бросил мимолетный взгляд на часы.
— Неплохо. Почти минута в минуту. Первая моя попытка заговорить была не слишком удачной. Вторая оказалась лучше.
— Кто? — спросил я. — Вы или я?
— Мы оба.
Он извлек из кармана серебряный портсигар, открыл и предложил мне сигарету. Я показал ему свои перевязанные руки. Он, извиняясь, улыбнулся:
— Медсестра освободит вам их, если хотите.
— Сейчас — нет. Спасибо. Он зажег сигарету.
— Итак, я имею счастье доложить вам, что вы были на высоте. Мы доставили вас в это помещение, поскольку остальные пациенты не могли спать из-за ваших воплей. Вы ведь воздухоплаватель, не так ли?
— Был, — ответил я. — Мы разбились. Я назвал ему свое имя и рассказал о том, что мне довелось перенести. Потом осведомился о том, где нахожусь.
— Я доктор Хира. Мы с вами в госпитале Сент-Чарльз, на Роув Айленде, — он иронически усмехнулся. — Вы, как я погляжу, ещё не слыхали о Роув Айленде. Лишь немногие знают о нем. Вероятно, поэтому война ещё не затронула нас. Здесь не проходят ни морские, ни воздушные пути. Меня вовсе не удивит, если в один прекрасный момент выяснится, что мы остались последним очагом цивилизации на всем земном шарике, — он глубоко затянулся и поглядел в окно на порт.
Медсестра принесла ещё несколько подушек и помогла мне сесть.
— Если все это вообще можно назвать цивилизацией, — добавил Хира. — Вы голодны?
— И ещё как!
— Отлично, — Хира потрепал скромницу монахиню по плечу. — Принесите немного супа, моя дорогая.
Когда сестра вышла и дверь за ней закрылась, я взмахнул своими забинтованными руками:
— Поначалу я подумал, что это проклятое место — всего лишь плод моего больного воображения. Хира передернул плечами:
— Вполне вероятно, так оно и есть. Хотя это довольно убогая галлюцинация. Вы были в Сингапуре?
— Трудно поверить, что все это действительно произошло, — сказал я.